В режиме отладки
Шрифт:
— Их представитель, — начал Радван, — утверждает, будто беглец вроде тебя может открыть тайну вашего мира. Про магию разболтать, и все в таком духе…
Охотник уже догадывался, где таилась его ошибка. А Лорентиль не преминула эту догадку подтвердить.
— Ха-ха! Выходит, я могу разболтать, а ты нет? — съязвила она, обворожительно улыбнувшись, — могу поспорить, ты тоже узнал немало лишнего. Так с чего же ты взял, что для тебя сделают исключение? Заплатят — хоть не местными деньгами, но алмазными россыпями; поблагодарят… или хотя бы оставят в живых?
Вопрос пришелся не в бровь,
Даже дети, наверное, знали, сколь опасно было стоять на пути охотников за головами — этих вольнонаемных борцов за безопасность в стране. Ссориться с ними, вредить да чинить препятствия. Месть Радвановых собратьев по ремеслу неизменно оказывалась страшной и жестокой, и никакое правосудие защиты от нее давало. Напротив: закон безоговорочно вставал на сторону охотников, им же себе на заступу и призванных.
Но то, что предостерегало соотечественников Радвана, всеми остальными могло вообще не приниматься в расчет. Особенно выходцами из иного мира, достать до которого — руки коротковаты. Вот об этом отставной лейтенант Негляд и не успел подумать, когда связался с эльфами. Связался по привычке, увидев в остроухих не более чем очередных заказчиков.
— Наш закон, — не преминула плеснуть масла в огонь Лорентиль, — допускает использование себе в помощь обитателей варварских миров… ну, вроде вашего. Однако считать себя должным даже тем из аборигенов, что помогли, категорически запрещается. И знаешь почему? Потому что чувство долга рождает верность, а быть верным сразу и своей расе, и кому-то из чужаков нельзя. Приходится выбирать. И выбрав родной мир, ради его безопасности… сам понимаешь.
Сделав секундную паузу, словно давая собеседнику возможность переварить услышанное, беглянка продолжила.
— Так что грядущий расклад очевиден: ты можешь хоть сейчас отвести меня к своим нанимателям. Притащить за шиворот… видишь, ствол-то я убрала, а значит, уже неопасна. И когда ты так сделаешь… мне-то, быть может, даже сохранят жизнь. Если у узурпатора будет хорошее настроение, и он удовольствуется… ну, скажем, превращением меня в дерево. Но вот для тебя, дорогой варвар, подобных вариантов не предусмотрено.
— Ладно, — Радван вздохнул, — пес с тобой. И со всеми вами, выродки ушастые. Все равно сделки не было, так что…
— Так что сделку предлагаю тебе теперь я, — поспешно произнесла Лорентиль, — причем награда за нее такая, что никакие деньги ее не перевесят. Я говорю о твоей и моей жизни.
— Насчет твоей жизни могу дать совет: обратись лучше в полицию. Коли уж тебя преследуют, собираются похитить или убить. Это уголовные статьи, знаешь ли. А о моей — не волнуйся. Я выхожу из игры.
— Так я о твоей и не волнуюсь, — парировала эльфийка, — волноваться стоит тебе. Независимо от того, договорился ты с посланцами узурпатора или не договорился, выполнил их задание или нет — все равно. Ты узнал слишком много, чтобы оставлять тебя в живых.
А насчет полиции вот что скажу: да, кого-то ловили. И даже на моих глазах. Когда двое узурпаторских прихвостней заметили меня на улице… хорошо, хоть далеко отсюда. Ну, заметили-то они, заметили, да только сделать ничего не успели. Столкнулись с патрулем.
Беда в том, что всех переловить не получится. А значит, рано или поздно кто-то из бывших сородичей доберется-таки до меня. Или узурпатор найдет другого наемника: вроде тебя, но еще легковернее. Благо, вашему брату не страшна никакая полиция.
Печально усмехнувшись, Радван вынужден был признать: его собеседница была права, если не на все сто, так хотя бы близко к этому. И полиция не всемогуща — особенно в нынешнее время. Будь иначе, в охотниках из числа бывших вояк и нужды бы не возникло. И сидением в обороне войну выиграть невозможно; действия же эльфов в чужом для них городе и мире сильно смахивали хоть на маленькую, но войну. Требовалось не ждать защиты ни от полиции, ни вообще от кого-либо; следовало нападать, бить. И посильнее.
А главное: полиция действительно никоим образом не могла помешать охотнику на людей — независимо от стороны, им занимаемой. Напротив: как раз охотник мог рассчитывать на помощь правоохранительных органов. Особенно если с кем-то из их сотрудников он знаком лично. Именно помощь Радван надеялся получить, доставая из кармана видавший виды мобильник и набрав номер Яромира Елача. Сослуживца в рядах Сил Обороны во время гражданской войны, а ныне капитана полиции.
— Ало, Яр? — начал Радван, когда, после пары гудков, на его звонок все же ответили, — здорово! Как служба? Как сам? Хочу вот спросить у тебя: на днях в участок к тебе иностранцы не попадали? Такие, чтоб ни паспорта, ни пропусков, ни других документов. И вида, знаешь, такого… хм, женоподобного слегка.
— Да есть один, — ответили с другой стороны трубки, — пришлось даже в одиночку его перевести. Чтоб другие не покушались. Однако уж сопротивлялся, падла — как зверь.
— Хорошо. Попридержи его для меня, будь добр. Скоро подъеду.
— И надолго он у тебя? — спрашивал Радван, пока они с Яромиром ждали привода арестанта-эльфа в комнате для свиданий. Так, с толикой романтики, в участке именовалась камера три на четыре метра с давно некрашеными стенами и крохотным, почти не пропускающим свет, окошком. Мебелью в ней служил дощатый и потемневший от времени стол, что помнил, наверное, даже последнего из королей страны. Живьем помнил, возможно, и лично знавав этого монарха-неудачника, свергнутого восставшим народом и упрятанного в кутузку. А в итоге, разумеется, казненного. Без малого семьдесят лет назад.
— Нет, конечно, — не просто ответил, а вроде бы даже посетовал капитан Елач, — обычный административный арест: продержать нарушителя пару недель, а затем выдворить из города на все четыре стороны. Желательно, подальше… А еще лучше, если б за городом эту падаль поджидал кто-то вроде тебя. В полной боевой… тогда бы и мне работы поубавилось, и на улицах спокойней стало.
— Увы, — Радван изобразил виноватую улыбку, вышедшую малость дурашливой, — ты меня знаешь: я с безоружными не воюю.