В садах чудес
Шрифт:
— Запомни этот день, Йенхаров, — наконец торжественно промолвил Сет Хамвес, — сегодня мы воочию узрели, сколь милостивы боги, сколь добры к нам, людям. Запомни этот день. Когда-нибудь ты расскажешь о нем своим детям.
Йенхаров молча склонил голову и пожал руку брата. А Сет Хамвес продолжал, сам увлеченный своими словами:
— И если когда-нибудь станут отвращать тебя от веры в божественный промысел, не поддавайся. Положись на милость божию и верь.
— Сети, — Йенхаров крепко держал брата за руку, — ведь обо всем, что случилось сейчас, ты напишешь на папирусе, правда? Ты просто должен написать! И тогда будут знать все, а не только наши дети. И пройдет много-много лет, а все равно будут знать!..
— Ах, Йенхаров, сколько тонкости и ума вложили боги в твою милую голову! Я напишу, напишу непременно!
Они вышли на дорогу. Обратный путь оказался куда легче. Сет Хамвес старался запоминать дорогу, ведь ему еще предстоит вернуться сюда.
Садовая калитка была заперта. Они принялись стучать в ворота.
— Откройте! Это мы! Мы вернулись. Сет Хамвес и Йенхаров. Откройте!
Вскоре раздались крики, топот бегущих ног. Ворота широко распахнулись. Замелькали факелы и светильники. Мать обнимала сыновей; обхватив обеими руками их черноволосые головы, пригибала их к груди, целовала теплые маковки.
— Боже! Голодные… Какие грязные… Где вы так выпачкались?
Отец топтался рядом, неуклюже и взволнованно:
— Где, где вы были? Почему вы так долго не возвращались?
Когда юноши чисто умылись над кадкой, вытерлись чистыми льняными полотенцами и надели чистые передники, им ужасно захотелось есть. Но перед тем, как войти в комнату, где уже был накрыт стол, Сет Хамвес потихоньку предупредил брата:
— Сейчас отец и мать начнут расспрашивать тебя. Не говори им о храме. Расскажешь только мне. Мы ведь пока не знаем, хочет ли бог, чтобы мы разгласили тайну его одинокого храма.
— Ладно, — кивнул Йенхаров.
Как и предполагал Сет Хамвес, за поздним ужином отец и мать наперебой расспрашивали сыновей.
Хари рассказал, что, бродя, как обычно, по окрестностям, заблудился.
— Удивляюсь, — заметил отец, — кажется, никто не знает окрестностей лучше тебя. Как ты мог заблудиться!
— Сам не знаю, — смутился Йенхаров.
Сет Хамвес пришел на помощь брату:
— Я нашел его у задней стены храма Тота. И ты напрасно удивляешься, отец, такое бывает. Теряешь дорогу, не узнаешь знакомых мест. Особенно если устал, отчаялся и напуган.
— Больше никуда я не буду отпускать вас! — воскликнула мать.
— Ну, это уже лишнее, — Инпу поморщился, — не забывай, Тейя, они мужчины. От жизни ты их не спрячешь под подолом своего платья.
Хари прыснул и тотчас прижал ладонь ко рту.
Глава двадцатая
Ночная беседа и дневные бдения
Сет Хамвес и Йенхаров легли в комнате Сета на одной постели. Сет погасил светильник, натянул до подбородка простыню, Йенхаров завернулся в свою.
— А теперь — рассказывай, — попросил Сет Хамвес.
Йенхаров лег поудобнее.
— Ну вот! Вначале я просто бродил… Без всякой цели…
Сет Хамвес понял, что младший брат не хочет рассказывать о своей прогулке вокруг усадьбы Дутнахта и тоже решил умолчать о своем разговоре с Ренси, дочерью Дутнахта.
— Ну… я бродил… брел наугад. И незаметно оказался у заброшенной дороги. Помнишь, еще когда мы были маленькие, нас ею пугали. А тут было светло, день, совсем не страшно. Я и решил пойти посмотреть, что же это такое — заброшенная дорога. Ничего интересного не увидел, пока не дошел до того самого строения. Я тоже догадался, что это храм. Но я не решился туда войти, а хотел пуститься в обратный путь. И тут потерял дорогу. Тщетно я поворачивался то в одну сторону, то в другую — куда бы я ни шел, я снова и снова выходил к храму. Я уже отчаялся, уже чувствовал, как слезы застилают глаза.
— Бедняга мой!
— Да, можно было смело назвать меня беднягой. Я уже не сомневался в том, что меня никогда не найдут. Я думал, что или чем-либо прогневил богов или попал под власть злых духов. Наступила ночь, но я боялся войти в храм и устроил себе постель из листьев и веток на земле. Наутро я отыскал в овраге ручей и напился. Есть было нечего, чтобы хоть как-то утолить голод, я жевал стебельки дикого чеснока. Так проходило время. Потом хлынул дождь и я все же решился укрыться в храме. Стало темно, еще темнее, чем прежде, и я уже совсем ничего не мог рассмотреть внутри. Я ощупью нашел алтарь и притаился за ним.
Слышался шум дождя и будто мыши перебегали. После мне стало казаться, что я слышу чье-то злобное издевательское хихиканье. Мне стало страшно. И тут я услышал твой голос, ты просил бога помочь тебе найти меня. Но я был так испуган, что в первый момент подумал, уж не злой ли это дух, принявший твое обличье… Но голос был настолько твой, настолько твои слова, чистые, искренние, что я уже не мог сомневаться дальше. Я позвал тебя…
— Ну а дальше я и сам знаю, что произошло, — тихо засмеялся Сет Хамвес и тут же посерьезнел. — Завтра утром я отправлюсь в храм. Надо почтить бога. И при свете дня я увижу, какому богу посвящен храм.
— Я пойду с тобой!
— Но мать будет тревожиться, а отец снова будет бранить тебя за то, что ты не помогаешь ему.
— Но мы ведь пойдем рано и вернемся засветло…
— Ну хорошо. В конце концов я не вправе отказывать тебе, ведь именно благодаря тебе мне открылся этот храм.
— Вот видишь, — прошептал Йенхаров, засыпая.
Ночь пролетела быстро. Утром Йенхаров, как всегда, проснулся раньше и принялся будить старшего брата. Сначала Сет Хамвес отбивался, мычал, натягивал на голову простыню.
— Ну Сети! — в отчаянии воскликнул Йенхаров. — Сети! Мы же хотели утром идти в храм. Ты же собирался почтить бога. Он может разгневаться за нарушенный обет! Вставай, вставай, Сети! — он почти сердито потянул брата за обе руки и сильно дернул.
Сет Хамвес сел на постели. Но тотчас все вспомнил. Они быстро умылись и оделись.
В саду старый раб поднимал воду из колодца, чтобы полить деревья.
— Сенеб, — обратился к нему Сет Хамвес, — передай господину и госпоже, что мы вернемся к обеду. Не забудь!