В самое сердце
Шрифт:
— Помню, — на автомате ответила Настя. И тут же прикусила язык. Здесь ведь Ярослав. О чем он подумает, правильно ли вообще поймет. Нужно было как-то спасать положение, поэтому Настена повернулась, и с улыбкой на лице спросила:
— Ярик, — он моментально перевел на нее взгляд. — Тебе же без сахара, как и мне?
— Как и тебе, — ответил Ветров.
— Так неожиданно, на самом деле, — продолжила бабушка. — Настена никогда раньше не приводила друзей в гости. Ну, разве что Коля, но это еще с детских лет. Вы, наверное, очень близки?
— Ба! — смутилась Настя. Щеки ее покрыл легкий румянец.
— Очень, — ответил вдруг категорично Ветров.
Воцарилось молчание.
Пауза, словно натянутая струна, резала слух. Никто не говорил. Казалось, все ждали чего-то, да только чего, Настена не могла понять. Она глотала воздух губами, руки ее тряслись, ноги тоже. Даже кусочки с тортиком на тарелки накладывать было тяжело.
А когда Настя поставила перед Колей его порцию, тот вдруг поднял голову и выдал очередную глупость:
— Женушка моя, чего такой кусок скромный?
— Коль, — воскликнула Настена.
— При всем моем уважении, — стальным тоном произнес Ветров. — Может хватит называть МОЮ девушку своей женой?
Настя вздрогнула. Казалось в ту минуту, она и дышать перестала. В комнате воцарилось гробовое молчание. За это время в голове у Настены успели пролететь потоком тысяча мыслей: от самых мрачных, до безумно мрачных. Она искренне испугалась, что Ярик обидится, испугалась, что потеряет его.
Может раньше и ничего, но не сейчас, когда он стал для нее центром Вселенной: таким родным и таким нужным, ссора с ним была как ножом в душу. Сердце сжалось в тугой узел, и заныло. Оно требовало решительных действий, требовало спасательный круг. А Настя просто не знала, как ей поступить. Но знала другое: бабушка поймет. Поэтому сделав глубокий вдох, Настена разрушила тишину.
— Бабуль, — обратилась в первую очередь она к Антонине Викторовне. Та в ответ тепло улыбнулась, и земля вновь обрела почву. — Прости, что не сказала.
— Не сказала? — бабушка смотрела мягко, а в глазах ее читалась забота.
— Да, — в этот раз голос у Насти не дрогнул. Она зашла за спину к Ярославу, положила руки ему на плечи, и решила, что должна быть предельно откровенной. — Про меня и про… Ярика. Мы… я и он… — маленькие хрупкие пальчики сжали плечи взрослого уверенного в себе мужчины. И Ветров, словно уловив волнение девушки, положил поверх ее ладони свою.
— Надеюсь, вы простите меня, что мы раньше не познакомились, Антонина Викторовна? — продолжил за Настю Ярослав.
— Настюх! — Глушин резко подскочил из-за стола, едва не перевернул кружку с горячим чаем. Выглядел он иначе: более серьезно, чем обычно. А еще кажется, забыл обо всех нормах приличия. — Выйдем? — коротко и как-то грубо то ли спросил, то ли затребовал Коля.
— З-зачем? — растерялась Настена.
— Надо, — категорично заявил Глушин. Отодвинул стул, и в долю секунды оказался рядом с Настей.
— Коль, — хотела было отказаться Калашникова, но не получилось. Потому что он схватил ее за локоть и внезапно потянул на себя. Настена едва не упала, но Ветров вовремя подставил руку.
Затем и сам поднялся. Вид у него был воинственный, собственно, как и тогда в клубе. Огонь в глазах, губы сжаты в тонкую нитку, а по скулам бегали желваки. Наверное, он бы ударил Колю, а может и чего похуже. Но здесь сидели две пожилые женщины, и этот факт играл не последнюю роль.
— Николай, — холодно произнес Ярослав. Они стояли друг напротив друга, а посредине была Настя. Сколько же вокруг них было негатива, на минном поле опасности явно меньше. — Ты бы поосторожней. Это девушка, а не мешок с картошкой.
— Колечка, — подскочила Антонина Викторовна. — Ты чего завелся? Ребят, успокойтесь. Еще разборок нам здесь не хватало.
— Настюх, выйдем! — прошипел Глушин, скрепя зубами. — Иначе не ручаюсь за себя.
— Коля! — это уже и тетя Валя подала голос.
— Может я выйду с тобой? — спросил вдруг Ярослав вполне серьезно.
— Ярик, пожалуйста, — Настя повернулась, подняла голову, и медленно переплела их пальцы. Не хотела она, чтобы из-за нее драки устраивали. До сих пор, чувство вины гложет за ночной клуб. — Подожди меня с бабушкой. Я провожу Колю. Хорошо?
И снова воцарилась пауза. Ветров был против, Настена это понимала. У него на лице все было написано. Но при этом он продолжал достойно вести себя, продолжал быть ее парнем и мужчиной, в первую очередь. Поэтому молчал.
С Колей же ситуация была ровно противоположной. Он будто забыл обо всех годах, что они провели вместе с Настеной. Забыл сколько раз она помогала ему, сколько ран залечила. В ином случае, не вел бы себя подобным образом. Да, принимать выбор человека, который тебе небезразличен — сложно. Особенно в такой обстановке. Но на чаше весов всегда есть что-то более ценное, чем собственные одноразовые эмоции. Настя видела там их многолетнюю дружбу. Дружбу, которая была, несомненно, наполнена многими яркими эпизодами.
— Я провожу Колю и вернусь, — повторила Настена еще раз, в надежде, что Ярослав примет ее решение, а главное поймет.
И Ветров принял, или же только с виду принял. Он отпусти руку Насти и опустился обратно на стул.
— Пошли, — сухо произнесла Калашникова, направляясь в коридор. Коля хмыкнул, но пошел следом.
Настя схватила куртку и шмыгнула в подъезд. Глушин тоже вышел, хлопнув за собой громко дверью. Обида так и била из него потоком.
Они спустились на этаж ниже, и возле окон остановились. В голове у Насти воспоминания будто кадры из старой пленки вспыхнули один за другим. Вот Коля в чужой клумбе сорвал тюльпаны, потому что Настена, когда проходила мимо них, многозначительно вздыхала. А вот они пошли в кино на ужастик. Оба боялись, и оба закрывали глаза руками. В итоге так и не поняли, о чем был фильм.
На выпускном Коля тоже был рядом. Он приехал к ним в ресторан после десяти, но так ни разу не пригласил на танец. Сказал, что не дружит с ритмом, да и вообще настоящие мужики не танцуют. Зато утром вместе встречали рассвет. Как взрослые. Первый взрослый рассвет.
А вот Настена учится готовить пирожки. Масло брызгает по всей кухне, обжигает кожу. И Глушин прыгает возле нее, пытаясь заслонить собой от обжигающих капель.
Было весело.
Сейчас почему-то кажется, что это время навсегда потерянно. Им больше никогда не будет так легко и комфортно рядом. Они больше не будут искренне смеяться, прятаться под один зонтик, и делить на двоих последний доширак.