В середине дождя
Шрифт:
— А теперь — белый танец. Дамы приглашают кавалеров! — объявил ди-джей.
Зазвучала медленная композиция, из толпы то тут, то там начали выходить пары, многие — робко и неуверенно. Атмосфера в зале резко изменилась — будто у всех присутствующих разом сел голос, и они перешли на шепот.
— Мм… Мои любимые Scorpions… — сказала Таня.
Она тронула меня за руку.
— Идем. Я приглашаю.
— Я ни разу в жизни не танцевал, — признался я.
— Нужно же когда-то начинать.
Мы вышли к середине. Вокруг нас танцевали
— Голову держи прямо, смотри на меня. Руки положи мне на талию.
Я сделал все, как Таня сказала. Она улыбнулась:
— У тебя прекрасный рост. Как раз для меня. До плеч Кольки мне вечно дотягиваться приходится.
Она чуть прижалась и повела. Первую минуту я сбивался, наступал Тане на ноги. Она терпеливо ждала. Тихо говорила на ухо:
— Тебе не нужно думать над шагами. Просто расслабься. Почувствуй ритм. Это то же самое, что лежать на воде. Не делай лишних движений. И смотри прямо.
Вскоре у меня начало получаться. Таня похвалила меня. Мимо нас демонстративно протанцевал Коля Квас в паре с какой-то девчонкой.
— Это он из ревности. Вот балбес, — засмеялась Таня.
Мы плавно и медленно кружились. Таня о чем-то мне рассказывала. Песня казалась нескончаемой и неземной.
— Эта песня называется "Ветер перемен", — сказала Таня. — У тебя что по английскому языку?
— "Пятерка", — сказал я.
— Можешь разобрать, о чем они поют в припеве?
Я прислушался. И тихо начал произносить:
— Возьми меня с собой… в тот волшебный миг… той волшебной ночи… Туда, где дети завтрашнего дня… мечтают о ветре перемен…
— Мечтают о ветре перемен… — повторила Таня. — Здорово…
Композиция закончилась. Я посмотрел на Таню.
— Понравилось танцевать? — спросила она, улыбаясь.
Я кивнул.
— То-то же. Хочешь еще?
Мы протанцевали все медленные танцы до конца дискотеки. В последнем танце ведущим был уже я. Таня потрепала меня по затылку:
— Вот ходил бы на дискотеки с самого начала, танцевал бы сейчас так же хорошо, как ты рисуешь.
Мы вышли вместе со всеми из зала в холл. Буфет был уже закрыт, охранник раскрыл выходные двери настежь.
— Та-ань! — позвал кто-то сзади. — Поди сюда!
Мы оглянулись. Какая-то девчонка выглядывала из-за двери.
— Это Ленка. Я сейчас приду. Подожди.
Таня скрылась в зале. Я отошел к стене. Не прошло и десяти секунд, как ко мне подошла пара ребят. Я их узнал — они были из компании Кваса.
— Пацан, поговорить надо, — сказал один. — Пошли.
Другой подтолкнул меня на выход. Мы вышли и двинулись по аллее. Через несколько метров, у разбитого фонаря меня остановили. Из темноты, со скамейки встал третий. Это был Коля Квас. Он спросил у одного:
— Слушай, а меня за избиение ребенка не посадят?
— Почему избиение? Шел,
Я оглянулся на него, повернулся обратно и в тот же миг получил сильный удар по лицу от Кваса. Я упал и стукнулся затылком об асфальт. С трудом поднялся.
— И второй — для профилактики, — сказал Квас и нанес еще один удар, как только я встал на ноги.
Я оперся на руку, сел. Потрогал губу — шла кровь. Квас присел рядом на корточки.
— Ты, наверно, все понял, — сказал он. — Почувствовал себя героем-любовником? В следующий раз двумя ударами не обойдешься. Будь паинькой.
И вскоре они ушли. Я посидел на асфальте, потом мне все-таки удалось встать. Голова гудела, как холодильник. Я сел на скамейку, порылся в карманах джинсов, нашел платок. Приложил к разбитой губе. Под левым глазом образовывался синяк.
Я услышал приближающиеся шаги. Торопливые, суетливые. Это была Таня. Она подбежала ко мне, и я почувствовал ее горячее дыхание. Таня присела передо мной. Ее глаза были полны тревоги.
— Как ты? Он бил тебя? — Она взяла двумя руками мое лицо. — Здесь темно. Я не вижу. Пойдем под фонарь.
Мы прошли к свету. Таня осмотрела меня.
— Вот сволочь. Гадина. Убью его. Сильно болит? — спросила она.
— Ничего. Пустяки. — Я попробовал улыбнуться.
— Я должна была это предвидеть. Какая же я дура. Я одна во всем виновата.
Таня вздохнула, потом прижала чуть-чуть к себе. Сказала, глядя в глаза:
— Я приношу тебе одни неприятности.
— Неправда.
Я отнял платок от лица. Кровь уже спеклась. Таня достала пятикопеечную монету. Приложила к моему синяку и сказала:
— Та самая монетка. Лучше бы тогда выпала "решка".
— Нет. Хорошо, что тогда выпал "орел", — сказал я.
На следующий день в лагерь пришла пасмурная погода. Дождь начал идти с самого утра. А, может, он начался еще ночью. Определить точно я не мог — когда проснулся, он уже шел. По окну стекали капли, был слышен мягкий и настойчивый шелест, в палату лился серый, меланхоличный свет. Небо было стянуто свинцово-грязной пеленой, деревья были похожи на мокрых псов с зеленой шерстью.
Губа почти не болела, правда, синяк под глазом как будто стал больше. Вчера на вопрос вожатых и ребят о том, что со мной произошло, я ответил объяснением в духе "шел, поскользнулся, упал". Никто мне не поверил, но и допытываться не стали.
Пасмурная погода, видимо, принесла с собой такой же пасмурный аппетит. Я вяло ел гречневую кашу, то и дело посматривая в сторону Таниного стола. Но Тани там не было — на завтрак она не пришла.
Не пришла Таня и на обед. Увидел я лишь Кваса — он, как ни в чем не бывало, сидел за своим столом. Пару раз он посмотрел в мою сторону, и на его лице при этом возникала ухмылка. В "тихий час" я не спал и глядел в окно. Дождь шел, не переставая.