В шесть тридцать по токийскому времени
Шрифт:
— Вот что, Семен, — сказал Дерибас, после того как все формальности были соблюдены и приказ с планом проведения контроперации спрятан в сейф, — надо форсировать второй этап. Академик должен выйти на Корреспондента…
— Командировка в Хабаровск?
— С вечерним поездом. Описание места встречи, приметы Корреспондента подготовить сейчас же. Диалог составите вместе с Академиком по возвращении из Хабаровска.
— Родственник поедет?
Дерибас мысленно проследил за Академиком, чужим, придирчивым взглядом оценил все и сказал:
— А
— По легенде — в Хабаровске.
— И адрес известен?
— Старый адрес. Его, кажется, проверяли китайцы — так полагает Академик. Сомнений, во всяком случае, не выражали.
— А японцы?
— Неизвестно.
— Теперь проверят. Что за люди эти родственники?
— Бывший работник таможни. Семья из шести человек, старший сын женат, двое детей…
— Кто близок к Корреспонденту?
— Старик. Он из бывших офицеров, добровольно перешедших на сторону Советской власти.
— По версии?
— На самом деле.
— Сын может встретить Академика?
— Они не знакомы.
— Дайте фотографию Академика, назовите приметы, установите пароль.
— Может быть, лучше явиться прямо домой? У них особнячок, тихое место…
— Нет, пусть встретят. И повеселее, как желанного гостя.
— Предполагаете слежку?
— Надеюсь… Если откровенно, то даже хочу, чтобы проследили.
— Это осложнит нашу операцию, Терентий Дмитриевич.
— Облегчит.
С недоумением Западный посмотрел на Дерибаса, потом, поняв что-то, улыбнулся:
— В некотором смысле облегчит… Значит, начинаем?
— Начинаем, Семен. Ни пуха ни пера!
Еще через час от рыбацкого причала отошла плоскодонка. Тихо отошла, никем не примеченная, как отходят лодки, которым плыть некуда: покружат у берега или, обогнув косу, в безветрии замрут у лески с поплавком, как на якоре. И сидел в лодке один лишь человек, похожий на рыбака — широкополая панама, плащ из брезента, на корме притороченная к сиденью удочка. Греб не торопясь, плавно кладя весла на воду и так же плавно, без плеска и брызг, поднимая. Плыл вниз по Амуру, не отдаляясь особенно от берега и не выходя на стремнину, останавливаясь то и дело, словно раздумывая, плыть ли дальше или свернуть за утес и стать там.
Как ни ленился рыбак, как ни губил попусту время, а шла лодка. Весла и волна относили ее от причала, и город таял постепенно вдали, а потом и вовсе исчез, заслоненный высокими выступами берега.
Рыболов положил весла, размотал леску и закинул удочку. Вода была по-осеннему теплая, хотя над рекой и летел знобкий ветер и рябил гладь. Не водилась тут рыба, а если и водилась, то не выходила в такое время, при полном солнце, на плес, держалась у берега, в тишине и полумраке заводей.
А человек ловил рыбу. Ждал ее терпеливо. И все поглядывал в сторону города, прислушивался настороженно к тишине.
Где-то за полдень, далеко за полдень — время идет и идет — послышался вверху рокот мотора. Со стороны причала, теперь уже невидимого, шла моторка
Рыболов свернул удочку, взял весла и стал грести к берегу. Был он, однако, далеко и уйти сразу с фарватера, которым шел катер, не мог. А может, и не собирался уходить. По косой направлял свою плоскодонку, и берег не приближался. Катер целился прямо в борт лодки. Или так лишь казалось. Не ударил ее. Не задел даже. Мотор сбавил обороты и почти у самой плоскодонки стих совсем.
— Эй там, на лодке! — крикнули с катера. — Откуда гребешь?
— От причала!
— Понятно, что от причала, да от какого?
— От своего.
— Да ты остряк, как видно. Ну давай, клади весла!
Рыболов послушно сложил весла и посмотрел из-под широких полей своей шляпы на человека, свесившегося через борт катера. Тот был во флотской форме со знаком инспектора судоходного надзора.
— Нашел, где ловить рыбу… Поднимайся на борт!
Катер подрулил к самой плоскодонке и ткнулся в нее носом. Лодка заметалась, заюлила у борта катера. Рыболов изловчился и бросил цепь человеку в форме. Тот поймал ее и подтянул плоскодонку.
— Руку давай!
Рыболов влез на борт, отряхнулся, сказал заботливо:
— Лодку не упустите. Мне вернуть ее надо, под залог брал.
— Ладно, ладно… Лезь в каюту!
В каюте на дощатой скамье, служившей когда надо и койкой, сидел Западный и листал журнал — старый потрепанный «Огонек».
— А, Борис Владимирович! Нашлись! А мы уже хотели тревогу поднимать. Десять километров отмахали — никого. Лодка небось худа?
— Добрый день! Лодка ничего, весла дрянь. Да и моряк я никудышный. Унесло бог знает куда, к самому Хабаровску почти…
— Поторопились, — засмеялся Западный. — До отхода хабаровского поезда еще есть время. — Он полез в карман и извлек оттуда железнодорожный билет. — В двадцать три десять. Вагон шесть, место…
— Погодите, при чем тут хабаровский поезд? — удивился Поярков. На плоскодонке по Амуру путешествовал именно он и сейчас снимал с себя рыбацкий наряд, так хорошо сидевший на нем.
— Командировка, Борис Владимирович! Надо выполнять задание хозяев, они зря деньги платить не будут.
Поярков торопливо закрыл дверь в каюту.
— Не беспокойтесь! — поднял руку Западный. — Это наш катер… Устраивайтесь поудобнее. Впереди уйма дел. Пока возьмите билет и спрячьте. Ваша полка нижняя. На верхней никого не будет. Из наших — никого. Место сохранят до отхода поезда. В последние десять минут его отдадут, если окажется очень настойчивый пассажир. В Хабаровске вас встретит сын Хлымова. Вы его никогда не видели, он вас — тоже… Приметы: среднего роста, широкоплеч, шатен, светло-коричневая фуражка, такой же китель. В руках черный портфель с медными застежками. Из портфеля торчит газета «Известия».