В шесть тридцать по токийскому времени
Шрифт:
— Согласен, но все-таки мелочь. Притом потери будут не только у японцев. Мы лишимся Академика. Они уберут его, едва почуют провал операции. Им не нужен в Благовещенске человек, знающий планы японской разведки.
— Могут отозвать просто…
— Это слишком гуманный вариант. В какой-то степени их резидент себя разоблачит здесь. Вербовка корреспондента, даже неудавшаяся, связана с раскрытием тайны. Резидент должен представиться как-то, выложить карты. Так сказать, сбросить плащ. А без плаща можно находиться лишь в обществе своих. Отказавшийся от сделки корреспондент — уже не свой. Он потенциальный
— Пугаешь опять?
— Что вы, Терентий Дмитриевич! Рисую перспективу.
— Мрачноватая перспектива-то…
— Больше унылая.
— Хитер ты, Семен. Унылыми картинами своими хочешь расстроить меня, вывести из равновесия. Задену, мол, самолюбие старика, подпалю бородатого, сгоряча-то он и ринется в омут. А?!
Говорил Дерибас строго, отчитывая вроде своего заместителя, а глаза посмеивались озорно. По глазам судить надо было о чувствах Терентия Дмитриевича. Но не умел это делать Западный. Слушал только.
— В омут? Для чего? Это японцы собираются кинуться в омут. И надо помочь им это сделать.
— Хочешь все-таки продать корреспондента?
— Продать, Терентий Дмитриевич.
— Ох, Семен, Семен… Не дают тебе покоя десять тысяч. Ты что же, за золото липу хочешь подсунуть японцам?
— Зачем же липу! И мысли такой не было. Настоящего корреспондента.
— А где он у тебя? Где? Думаешь посадить за стол Яковенко или Санина и заставить их сочинять реляции по ОКДВА. Да Итагаки в два счета разгадает обман и тогда уж наверняка уберет Пояркова. Такое не прощают.
— Повторяю, не липового, а настоящего корреспондента, — сказал Западный, давя на слово «настоящий».
— Так ты в штаб метишь?
— Да.
Дерибас огорченно покачал головой:
— Ну и хитер! Умыкнул идею. Что с тобой делать, Семен, не знаю… — Опять смеялись глаза Дерибаса, опять лукавые искорки вспыхивали в узких прорезях.
— Могу подсказать! Дать своему заместителю распоряжение подготовить приказ о начале контроперации.
— Торопишься больно… Ведь сказал уже: в чужой огород лезем. В других масштабах пойдет измерение. И решать вопрос; быть или не быть этому корреспонденту, придется не нам с тобой. Наше дело доказать, что он нужен. Только доказать!
— Докажем.
— Постараемся, — поправил своего заместителя Дерибас. — Ты вот что, Семен, подготовь доклад и проект приказа. Проект приказа о проведении контроперации… Название потом. Все потом.
— Ясно, Терентий Дмитриевич…, Поярков войдет в операцию под японским именем?
— А как нарекли его в Харбине?
— Сунгариец.
— Сунгариец… — Дерибас поморщился. — Для нас он остается Академиком! И береги его, Семен! По нему японцы будут судить о состоянии погоды на нашем берегу…
22 августа в 3 часа ночи полковник Комуцубара получил первое донесение из Благовещенска. Оно было очень коротким и оторвало полковника от отдыха всего лишь на несколько минут:
«Был у родственников. Все живы и здоровы. Обещали помочь в розыске брата. Он в Хабаровске. Работает на прежнем месте.
Сунгариец».
Комуцубара
Ответ в трубке его разочаровал. Да что там разочаровал. Огорчил. Не было в миссии Доихары. Не было дома. И даже в самом Харбине. Он срочно вылетел в Токио. По интересующему полковника делу следует обратиться во второй отдел штаба.
Докладывать сразу расхотелось…
Полковник долго вертел в руках трубку, раздумывая, как поступить. Его, конечно, соединят с заместителем начальника отдела, с этим завистником и интриганом Янагитой Гендзо. Давним конкурентом Комуцубары. Если бы добраться до самого Исимото. Но Исимото не занимается непосредственно левым берегом, и этой операцией тем более. Он удивится неосведомленности полковника и переадресует Комуцубару проклятому Янагите. Еще сделает выговор.
Остается Янагита. Один Янагита. Не докладывать же прямо в Токио!
И полковник попросил дежурного соединить его с заместителем начальника разведки Квантунской армии. Возможно, он еще в штабе. Всем известно, что Янагита работает ночами.
— Полковник полчаса назад уехал домой, — ответили с другого конца провода.
«Спит, — отметил не без удовольствия Комуцубара. — Очень хорошо!»
— Соедините с квартирой!
— Полковник просил не беспокоить его до семи утра.
— Иногда надо беспокоить и до семи утра. И не только полковника. Соедините немедленно!
— Слушаюсь!
Янагита откликнулся сразу. Он или не спал еще, или проснулся при первом звонке.
— Да!
— Говорит полковник Комуцубара. По схеме В-77 поступило сообщение.
— Давайте!
Комуцубара начал читать текст и услышал в трубке напряженное, жадное дыхание Янагиты, даже почувствовал, кажется, как оно горячо.
— Подпись? — спросил Янагита, когда Комуцубара кончил читать.
— Сунгариец.
— Его рука?
— Да.
— Сейчас же отправьте секретным пакетом в Харбин. Все последующие сообщения передавать немедленно.
В начале октября, а точнее, третьего числа, в одиннадцать утра, командующий Особой Краснознаменной Дальневосточной армией Василий Константинович Блюхер принял Дерибаса.
— Никого не пускать до двенадцати! — предупредил командарм своего адъютанта. — Нам хватит часа, Терентий Дмитриевич?
— Вполне.
Через час полномочный представитель ОГПУ простился с Блюхером и вернулся к себе. А еще через двадцать минут уже у себя в кабинете, он подписал секретный приказ о начале контроперации под кодовым названием «Бусидо-мираж». Внизу, перед подписью Дерибаса, стояла фраза: «Санкционирована Объединенным Государственным Политическим Управлением СССР».