В стране слепых я слишком зрячий, или Королевство кривых… Книга 1. Испытания. Том 1
Шрифт:
…Я ничего такого не думала. Я тоже была растеряна, и утомлена, ошеломлена произошедшим, я хотела того, что сделала, но как с этим быть дальше, я не знала. Вот как с этим быть дальше? Почему-то вчера вечером я не думала, что стану делать с утра, я просто хотела быть с ним, но ведь быть и остаться это не одно и то же. А остаться вместе нам было невозможно… Он уедет через четыре месяца, потому что в том, что он поступит в этот свой МГИМО, я не сомневалась.
Четыре месяца… А что потом? Выйду за Олега? Это как, с точки зрения порядочности?.. Ох, никак… Бабушка
Но я никак не могу быть женой Платона. Да и не женится он на мне, едва остынет, поймёт…
Я стала одеваться. Что там, на улице, тепло? Я выглянула в окно, чтобы посмотреть, как все одеты. И увидела цветущую вишню…
И заплакала, опустившись на смятые, запятнанные простыни…
Глава 5. Заговор
Придя домой, я с удивлением заметил, что двери в Танину комнату плотно закрыты, это в первый раз. Вот странно. Будь она постарше, я подумал бы, что у неё тоже кавалер, такая ночь была, я мог думать только о любви. Мне даже захотелось подслушать у двери, или заглянуть, но я остановил себя. Мамы уже не было, она успела уйти на демонстрацию, вообще-то Морозова мне тоже говорила, что я должен…
Я вздохнул, наверное, действительно, надо идти, мне же нужна идеальная характеристика. А потому я не стал даже переодеваться, мне было приятно, что на моей коже остался Катин запах, её отпечаток, и все мои мечты и надежды сбылись и теперь останутся при мне. К тому же, на демонстрации я могу снова увидеть Катю.
Так что, я вышел из дома, и поспешил к школе, где собирались наши. Морозова помахала мне издали в модном клетчатом платье, торчащем из-под плаща, который был ей короток из-за её роста. Она и туфель на каблуках не носила по этой же причине, а ещё, потому, что на её ногу найти их было сложно. Танюшка так и сказала как-то: «Ну да, как в кино «Джентльмены удачи», туфли женские, размер 42, 43, 45»…
Таня посвятила меня в удивительную историю. Сначала она достала из-под того самого дивана, на котором я так сладко спал, немаленький мешочек, который славно позвякивал, и развязав, высыпала на стол целую гору золотых монет, засверкавших на солнце.
– Вот это да… мешок золота, Таня…Тоже скажешь, от прежнего хозяина остался, – сказал я, поворошив монеты, это приятно, вот так запустить ладонь в золото.
Она села на стул, подперев щёку кулаком.
– Да если бы, Валер… Пойдём, позавтракаем, я и расскажу.
– Так убрать надо.
– Уберём потом, нет никого, все на демонстрации. Пусть… посияют.
Придя на кухню, она спросила, ставя чайник на плиту:
– Ты как себя чувствуешь-то, а то я не спросила. Выглядишь, честно говоря, сегодня ещё хуже…. – она покачала головой. – Просто страх какой-то.
Я сел за стол. Ох и есть охота, но ещё больше охота была узнать, откуда у неё под диваном мешок золота… Пока непринуждённо накрывала на стол, варила яйца, делала сырники, Таня рассказала…
…Это было на восьмое марта. Мы были у Илюшки Фролкина, мы, это я, Кира Бадмаева, Леночка Сидоренко, Катя Федотова, Оля Голикова и Володя Книжник, он и Кира мои одноклассники, остальные девочки с хореографии. Были ещё какие-то ребята и девочки. Всего человек пятнадцать, но остальных я плохо знала. Илюшка с родителями получили третью комнату после смерти соседа, и теперь у них была отдельная квартира вместо коммунальной. Они только успели выбросить какие-то вещи соседа, его звали Егор Волкогонов, он был нестарый, нелюдимый, высушенный как вобла человек, который ни с кем не здоровался. Когда он умер, на похороны некого было и позвать.
И вот, мы веселились, празднуя 8-е Марта, и пользуясь отсутствием родителей Илюшки. В комнату соседа, где оставался только старинный платяной шкаф и красивое антикварное бюро, мы забегали прятаться, когда играли в прятки. Вот тут-то сидя вместе с Володей, который мне очень нравился, в темноте и под бюро, мы шёпотом переговаривались с ним, я думала, похоже, я нравлюсь ему тоже, и вдруг он разогнулся и ткнулся макушкой в «брюхо» бюро. В нём что-то тренькнуло и сверху открылось, звякая. Переглянувшись, мы с Володей вылезли из-под него, и увидели, что раскрылся какой-то ящичек, вероятно, потайной, и на стол выпал и рассыпался мешочек с монетами.
– Во, гляди, Волкогонов пятаков насобирал. На паперти, что ли… – шёпотом проговорил Володя, потрогав монеты.
Они не были похожи на пятаки, но в темноте было не разобрать. В это время к двери подошли, и Володя поспешно собрав монетки в мешочек, засунул его себе под свитер, прижав палец к губам.
– Т-с-с! Не говори никому, потом разыграем кого-нибудь, – захихикал он.
Мы снова хотели залезть под бюро, но тут дверь открылась и нас «нашли».
– Ну, а недели через две я нашла этот дурацкий мешок у себя под диваном, – договорила Таня.
– Выходит, он тебя разыграл, Книжник? – усмехнулся я.
– Выходит, – грустно кивнула Таня. – Они у меня часто бывают. Вот, наверное, и подсунул. Я думаю, он внутрь так и не заглянул.
– Вот балбес… – проговорил я, подставил Книжник Таню. Если кто-нибудь узнает о кладе, она ни за что не докажет, что не воровала.
– Нет, он не балбес, – вступилась она, смущаясь. – Он хороший мальчик, музыкой занимается серьёзно…
Я усмехнулся, заметив, как она покраснела.
– Нравится тебе?
Таня только фыркнула, дёрнув плечиками:
– Вот ещё! – ну, значит, нравится точно.
Но я не стал больше смущать славную девочку, мою спасительницу.
– Кто-нибудь знает, что у тебя тут золото?
Она покачала головой.
– Валер, ты вот умный, что делать-то с ним? В милицию нести страшно. Станут спрашивать, откуда, что я скажу? Украла у Фролкина?
– Не думаю, что это Фролкина. Это может быть даже не их соседа Волкогонова, а прежних хозяев этого самого бюро. Старинное, говоришь?