В стране слепых я слишком зрячий, или Королевство кривых… Книга 1. Испытания. Том 1
Шрифт:
Таня кивнула.
– Я не разбираюсь, но… такое… ампир.
– Говоришь, не разбираешься.
– Бабушка была искусствовед и отец у нас историк. Но я не разбираюсь, так, слышала кое-что, альбомы листала – она кивнула на шкафы. – Вон их, целых три полки. Так ты не сказал, что делать.
Мы давно уже покончили с завтраком, проглотил почти все вкуснейшие сырники, Таня съела только один, смазав сметаной. Чай она тоже хорошо умела заваривать.
– Что делать… дома оставлять нельзя. Выбросить тоже… всё же золото. Спрятать надо.
– Куда? В землю закопать?
– В землю – не найдёшь потом. Надо…
И тут я вспомнил красивый давно заброшенный дом на окраине города у реки, там была
– Тань, есть одно место, сходим туда вместе, там есть, где спрятать.
– Когда пойдём? – воодушевилась Таня, похоже, ей не терпелось избавиться от чужого золота.
– Пока я с такой рожей, мне на улицу нельзя.
– Ну и пережди у меня тут до темноты. А в темноте мы то место найдём?
– В темноте?.. – я задумался. – Фонарики нужны.
– Найдутся фонарики… Ты, Валер, пока на веранде побудь, ко мне обычно если и заходят мои, то на веранду не выходят. Не заметят. Я одежду твою выстирала и зашила. Сохнет на печной трубе, на веранде. А то в Платошкиных тебе не слишком хорошо, всё длинное…
– Я смотрю, ты без фингалов, – радостно приветствовала меня Света.
– С чего это мне быть с фингалами? – удивился я.
– А ты не слышал ничего?
– Что я должен был слышать? – и что она, загадками говорит?
– Что ты! Всю ночь милиция хулиганов по городу ловила, драку устроили, представь. Вон, видишь, наших мальчиков никого нет, девчонки одни…
– Какую драку? – я напрягся.
– Откуда я знаю?! Я не разбираюсь, «Центровые», «Деревенские», кто, как и с чего, не знаю. Отцу звонили ночью, говорили ЧП, массовая драка… Трое в больнице с переломами, в область двоих увезли травмы, человек двадцать в милицию забрали. Ты молодец, что с этими бандитами не водишься. А то болтают разное…
Тут подошла учительница, и нам с Морозовой, за неимением парней поручили нести эмблему школы…
И вот шёл я в радостной толпе, кричал со всеми вместе «Ура! Слава КПСС!» и тому подобное. А сам думал, кого бы мне спросить о том, что же было этой ночью… К Валерке Вьюгину зайти! Но я никого дома не застал, ни Лётчика, ни его мамы. Придётся до завтра погодить, надеюсь, он на огороды ни на какие не отправиться, грядки копать, а то тут все на майские праздники грядки копают, какой-то народный спорт…
После демонстрации Света позвала к себе на торт, мы, то есть я, и ещё восемь девчонок, пошли, из парней с нами был только Костя Коробкин, который ни в каких драках никогда не участвовал, потому что зрение у него было – 8, и он до сих пор весил тридцать семь килограмм, как в шестом классе. Светланины родители с удовольствие встретили нас, отца не было дома, он как партийный бонза, всегда отсутствовал, а мама тоже высокая полная блондинка, только гораздо более красивая, чем Света, улыбалась нам, угощая тортом, и разглядывала меня, будто Света ей что-то обо мне говорила особенное. Впрочем, со Светкой мы тоже как-то целовались и тискались, так что, может, и говорила.
Так что домой я попал только к вечеру. Мамы не было, у Тани опять была закрыта дверь. Здорова она? Вдруг померла там, а мы так и не заглянули. Я постучался и сунул нос в дверь. Таня как раз вошла с веранды, какая-то возбуждённая, вроде румяная даже.
– Привет! Ты чего весь день с закрытой дверью? Мама не приходила?
– Нет, мама не приходила. Отец приходил с какой-то мымрой.
Я вошёл. Вот это уже интересно, чтобы отец сюда зашёл с какой-то женщиной, как это может быть? Он отлично знает, что мама до сих пор его любит и то, что они вместе не живут, для неё ничего не меняет. Он знает, его это устраивает, но ранить её нарочно он не станет…
– Да нет, мымра не заходила, конечно, – досадливо объясняла Таня. – Она на улице стояла. Я выглянула, стоит рыжая выдра с ассиметричной стрижкой, волосы как солома. Ветер треплет, и лак дешевый её медную каску не спасает.
Я засмеялся:
– Тебе на язык лучше не попадаться.
– Не волнуйся, к тебе я бережно отнесусь, герой-любовник – улыбнулась Танюшка. – Иди, позвони ненаглядной, уже звонила.
Я радостно вздрогнул, чувствуя, как жар пробежал по моей коже. Катя… я весь день запрещал себе думать о ней и только высматривал среди прохожих. Но так и не увидел.
Я позвонил, надеясь, что она сразу же позовёт меня. Но она сказала в трубку строго:
– Да? А… Аглая Степанна, да-да. Нет, нет.
– Катя, это я… – прошептал я, понимая, что она не могла перепутать мой басок с писклявой заведующей Дворцом пионеров, низенькой усатой армянкой в золотых очках по моде 60-х.
– Нет, сегодня не получится. А завтра я позвоню, обещаю. Утром.
Не хочет, чтобы мать знала?..
Но если бы мама… Она спала после дежурства, когда явился Олег, под шафе, какой-то растрёпанный, и злой, каким я не видела его никогда. Я только пришла с демонстрации, потому что после сразу мы пошли с коллективом нашего Дворца к той самой Аглае отпраздновать. И хотя я еле сидела от усталости и мечтала только о горячей ванне и десяти часах сна, пришлось улыбаться, смеяться над плоскими шутками, есть противный жирный торт, какие я ненавижу, с этими масляными розочками, и ещё расхваливать, а в душе проклинать всех этих тёток. По-моему меня понимала только моя аккомпаниатор Нина Ивановна, она и вышла вместе со мной на улицу, когда мы вырвались, наконец, из лап Аглаи.
– Устали, Катерина Сергеевна?
– Да, Нина Ивановна, плохо ночь спала…
– Да… ночь… Ночь сегодня Вальпургиева была, весь город плохо спал. Хулиганы подрались, потом их ловили по всему городу… Вам, Катенька, отсюда уезжать надо. Вы молодая, не губите свою жизнь. Уезжайте в Москву учитесь, а там видно будет. Уезжайте…
Я не стала спорить, и, наверное, поэтому не прогнала с порога явившегося Олега. Он вначале долго и противно рассуждал о какой-то своей значимости, что он накрыл тут целую подростковую банду, что их всех поймали, что теперь-то его карьера пойдёт в гору. А я сидела и думала о том, что хорошо, что поставила розы, которые принёс Платон, в свою спальню, и Олег их не видит, иначе стал бы задавать вопросы, и я точно сказала бы ему о Платоне, но слушая его теперь, я не уверена, что не навредила бы этой откровенностью самому Платону. Что-то очень подозрительно всё складывалось не в очень благородную картину, когда спровоцированные милицией подростковые банды устроили массовую драку, многие пострадали, многие могут теперь оказаться за решёткой или в колонии для малолетних. Об этом без стеснения рассказывал Олег, явно гордясь странным хитроумием. И не было ли всё это организованно и совершено с целью именно Платона изловить, и объявить организатором всего этого хулиганского разгула. И не на это ли намекал теперь пьяный Олег. И…