В Суоми
Шрифт:
Старая сказительница с гордостью произносила названия родных деревень. Эти деревни, просторные избы которых срублены на скалистых берегах озер, раскинувшихся среди безбрежных лесов, прославлены тем, что здесь сохранились и приумножились песни, сказания, руны — замечательная поэзия карельского и финского народов. И слова сказительницы «Родом я из Перттуненов» тоже звучат гордо. От слепого рыбака Архипа Перттунена, прадеда Татьяны Перттунен, Элиас Лёнрот, «финский Гомер», запасал лучшие руны, которые стали первоосновой «Калевалы». Слава рода Перттуненов не иссякает. Она и в песенной традиции, бережно хранимой и приумножаемой в роду, она и в ударном труде знаменитых здесь Перттуненов — сплавщиков, лесорубов, доярок. И вот сейчас, в Хельсинки, стоя под медленно падающим снегом перед изваянием Лёнрота, вглядываясь в лицо старика рунопевца, которому внимают Лёнрот и Суоми, я вспоминал о встречах своих с его правнуком, товарищем Перттуненом.
Познакомились мы в дни мира, когда он был председателем колхоза в Ухте в районе Калевалы. Встречался я с ним и потом, в те дни, когда война опалила своим огнем вековые леса Советской Карелии.
Вместе со своими товарищами колхозниками и лесорубами он встал на защиту родной земли. В те грозные дни Перттунен был комиссаром партизанского отряда, действовавшего в районе Калевалы. Встретились мы с ним на базе отряда, в лесу, неподалеку от прославленной сосны, под которой, по народному преданию, Элиас Лёнрот записывал руны.
Об этой сосне народ слагал легенды.
Под ней и теперь старые сказители поют молодежи свои новые руны.
На скалистом берегу озера Куйто в суровые дни войны, в часы, когда вблизи рвались снаряды, эту сосну бережно охраняли воины Карельского фронта и лесорубы, ставшие партизанами.
И сейчас, в Хельсинки, глядя на бронзового рунопевца, я вспоминал о встречах с живыми правнуками его — товарищем Перттуненом, комиссаром отряда красных партизан и сказительницей Татьяной Алексеевной.
Был я в Карелии и в 1949 году, когда всенародно отмечалось столетие со дня издания полного варианта поэмы.
Юбилей стал праздником дружбы советских народов. Его справляли не только карелы.
Рядом со старухами и стариками — Татьяной Перттунен, Михеевой, рунопевцами из Ухты, Вокнаволока и других деревень Калевальското района — сказывал русские былины последний из династии знаменитых сказителей Рябининых, чьи былины записаны были еще Гильфердингом и Рыбниковым.
С поразительной экспрессией песни «Манаса» исполнял бритоголовый старик киргиз, неграмотный акын, природный талант которого для всех, даже не понимающих языка, был очевиден.
Торжественно проходили эти празднества и в Финляндии, потому что как финский и литературный карельский языки едины, так и «Калевала», — о которой Максим Горький сказал, что «на протяжении сотен веков индивидуальное творчество не создало ничего равного «Илиаде» или «Калевале», — является общим достоянием и гордостью карельского и финского народов.
…Темным вечером, при свете мерцающей лучины или лампады, окруженные парнями и девушками, которые чинили или сплетали сети, вышивали или пряли, седобородые старики сказители садились друг против друга, брались за руки. Старший запевал руну. Оба сказителя раскачивались, словно попеременно один другого притягивал к себе. При окончании каждого стиха второй певец повторял весь стих один, запевала обдумывал следующую строфу.
Поэт И. Рунеберг писал русскому ученому Гроту об этом обычае:
«Это особенно удобно для главного певца, когда он, как часто случается, не наизусть поет древние руны, а сочиняет тут же новые».
Этой манерой исполнения и объясняется своеобразный стиль поэмы: каждый стих заключает в себе мысль или часть ее, повторяющуюся в следующем стихе, в другом варианте.
В дни своих странствований по Архангельской и Олонецкой Карелии, примостившись у печи на лавочке или сидя под сосной на живописном, скалистом берегу озера Куйто, эти песни тщательно записывал Элиас Лёнрот…
Среди описаний удивительных приключений, жалоб на печальную судьбу, на суровую жизнь, лирических излияний все явственнее и громче проступала основная, главная тема рун, ставшая центральной в великой поэме «Калевала», — тема борьбы за Сампо.
Сампо — волшебная мельница-самомолка, в которую стоит только бросить горсть зерен, как она уже начинала молоть:
Мелет меру на рассвете, Мелет меру на потребу, А другую — для продажи, Третью меру — для запаса.Чудесная машина обеспечивает народу сытую, безбедную жизнь.
Но не так-то легко было создать Сампо. По советам великого мудреца, вещего песнопевца Вяйнямёйнена, ее мог выковать в необычайных трудах лишь великий сказочный мастер, кузнец Илмаринен.
Когда Сампо было выковано, злобная старуха Лоухи, хозяйка мрачной страны севера — Похьёлы, воплощение всех злых сил, спрятала его в гранитную гору. Люди из страны Калевалы, предводительствуемые Вяйнямёйненом, Илмариненом и разгульным, известным любовными похождениями смелым воином Лемминкяйненом, отправились в трудный поход, чтобы отбить Сампо у врага и возвратить его своему народу. Старуха Лоухи двинула против них злые силы. Но мудрый Вяйнямёйнен чудодейственным песнопением погрузил в сон всех врагов, без боя вместе с товарищами достал Сампо из гранитной горы и в лодке отплыл с ним в страну Калевалы.
Пробудившись, старуха Лоухи увидела, что Сампо отнято у нее. Тогда она наслала туманы, ветер и бурю, чтобы задержать богатырей Калевалы, затем, оборотившись в огромного, гигантского орла, неся на своих крыльях целые сонмища войск, бросилась в погоню.
В открытом бурном море завязался бой. Герои Калевалы отгоняли Лоухи, но во время битвы Сампо разбилось на куски и потонуло. Оно не досталось злому врагу народа Калевалы, хищной старухе Лоухи, но и сам народ лишился Сампо, которое могло дать ему счастливую жизнь.