В свете старого софита
Шрифт:
Потом пришёл Толик Бочаров. Он уже занимался до этого пантомимой в другой студии. Толик был отличный мим. Вскоре я стала называть его Жан-Кристофом. («Жан-Кристоф» Ромена Роллана был в то время мой любимый роман, и почему-то к Толику это приклеилось – Жан-Кристоф, я по-другому его уже не называла.).
…а до вечера – по Садовому кольцу на мокрой, настуженной «букашке» – повторяется прошлая осень…
…или по кольцу в метро, если морозно…
…или
…или на телеграфе на Новом Арбате… сколько голубых телеграфных бланков я исписала стихами?…
Вот где я проводила свои дни, потому что из цирка уволилась. Ведь мне нужны были теперь вечера для занятий пантомимой.
А когда нужны были деньги, ездила подрабатывать на Мосфильм в массовки.
Неожиданно в нашу студию пришёл человек, мужичок неопределённо возраста и какой-то смазанной наружности. Он сказал мне:
– Наконец, я вас нашёл!
– Меня?!
– Да, вас.
– Вы меня с кем-то путаете.
– Ничуть. Ведь вы поступали в цирковое училище этим летом? На клоунаду?
– Да.
– Ну, вот. А я был в приёмной комиссии.
Странно, но я не могла его вспомнить…
– Я не помню вас в комиссии.
– Это неважно. Главное, что я вас помню.
– А как вы меня нашли?
– Навёл справки. Москва – не такой уж большой город.
– Но – зачем?
Тогда он вызвал меня в коридор и сообщил очень странную вещь. Он сказал, что мне нужно было заплатить, чтобы поступить в Цирковое училище. Сказал, что всё имеет свои расценки. Поступить на первый курс – столько-то рэ. На последний – столько-то. Получить диплом (хоть завтра!) – столько-то. С печатью министерства культуры – столько-то. Без печати – столько-то.
Я была потрясена услышанным. Значит, все эти туры, прослушивания, экзамены – это… Зачем тогда это всё?! И почему мне не сказал об этом Бреев? Наверное, это всё же ложь… Но – зачем?!
Мужичок сказал:
– Вы понравились, вас хотели взять. Вас помнят. Можно начинать учиться хоть с завтрашнего дня.
Я сказала:
– У меня таких денег, какие вы просите, – нет. У меня никаких денег нет.
– Тогда зачем вы приходили? Это смешно и наивно. Но у вас ведь отец хорошо зарабатывает.
– Отчим.
– Это неважно.
– А откуда вам известно, что он хорошо зарабатывает?
– Вы же сами написали в анкете, кем он работает.
– А, ну да… Но он платить за меня не будет. И вообще, весь этот разговор очень противный. Извините. Я не хочу больше это обсуждать.
– Значит, вы отказываетесь от циркового училища? От своей мечты?
– От мечты – нет. А от купли-продажи – да.
Вот! Ещё одна причина, по которой меня не приняли в училище! Теперь их – три. Первая: предполагаемый дефект речи. Вторая: слишком хорошо подготовилась и со мной нечего делать. Третья: надо было заплатить кругленькую сумму. Какая из этих причин действительно имела
(…Никогда потом я не рассказывала Брееву об этом визитёре. Но я была уверена, что Борис Александрович здесь – абсолютно ни при чём. Всё-таки я разбираюсь в людях, и белое от чёрного могу отличить. Да и зачем бы он возился со мной столько времени, если бы всё решалось только деньгами?!)
Иногда на наши занятия заглядывали артисты Москонцерта и Росконцерта, профессионально работающие на сцене. Кто-то из любопытства, кто-то спросить совета у Бойко, а кто-то искал себе партнёра.
Однажды пришёл тощий дядечка с чеховской бородкой. Илья Николаевич. Оказалось – артист оригинального жанра. Показывает на сцене фокусы, с элементами пантомимы. С ним работала партнёрша, но сейчас вышла замуж и ушла в номер к своему мужу, а Илья Николаевич остался без партнёрши. И вот, он искал срочно замену.
– Пойдёте ко мне в номер? – спросил он меня.
– Извините, нет.
– Почему?
Я не хотела его обижать, и поэтому не призналась ему, что не люблю фокусы, просто терпеть не могу. Сказала:
– Я не справлюсь.
– Справитесь! Там нет ничего сложного. Тросточкой покрутить, это я вас в два счёта научу, за полчаса. А остальное – выйти, подать платок. Вынести цилиндр, унести. Просто надо хорошо, пластично двигаться, а вы это умеете. Даже лучше моей бывшей партнёрши.
Пришлось сознаться:
– Я не могу. Я готовлю свою программу.
– А, вот оно что…
– Позовите кого-нибудь другого, у нас все девочки хорошие.
– Никто другой мне не нравится. Но я вас уговорю.
Живёт фокусник, как и я, на «Речном вокзале», домой едем вместе, и он всю дорогу меня уговаривал.
Бойко, узнав, что я отказалась, заорал:
– Иди! Непременно иди! Это такой шанс!
– Зачем, Анатолий Иванович?
– Тебе же надо зацепиться. Просто зацепиться!
– Да не хочу я ни за кого цепляться! Если бы мне надо было «просто зацепиться», я бы пошла в театр к Енгибарову. Но я даже к Енгибарову не пошла! Потому что не могу делать НЕ СВОЁ. Вы же знаете, у меня программа готова, я же вам показывала.
– Показывала. Но ты, видно, не отдаёшь себе отчёта, что пробиться очень трудно – вот так, с целой программой. Одной! Женщина-клоун – в нашей стране этого нет. Так что ты насчёт Игоря подумай ещё.
А чего тут думать? Это же так скучно: подавать шарики, тросточку, шляпу… Это ведь и дурак может! А Бойко твердит:
– Соглашайся! Непременно соглашайся!
– А как же мои клоунады?
– Потом.
– Когда ПОТОМ? Через СТО ЛЕТ?!
По утрам стала ездить репетировать в маленький клуб в Марьиной роще, где летом репетировал Мой Клоун. Клуб завода алюминиевых изделий.