В те дни на Востоке
Шрифт:
– Командир роты знае для чего.
– Тогда он пусть сам и скажет мне об этом. А зря отрывать людей от занятий я не разрешу.
Взвод шагал на стрельбище, громко распевая песни. Солнце поднималось все выше и выше. Яснее проглядывались далекие сопки, окутанные сизой дымкой августовского марева. После ночного дождя трава сверкала алмазными капельками, источая терпкий запах. Сипло стрекотали в траве кузнечики, вылезли из своих норок суслики и тушканчики, затрепыхала в воздухе пустельга.
Привольна и величава в это время степь! Кажется,
Пока не наступил зной, Арышев начал стрельбы. Бойцы с нетерпением ждали, когда им разрешат стрелять из бронебойного ружья. Только у одного Примочкина не было такого желания. Он явно испытывал страх.
– Смотри, Саня, уши затыкай, а то оглушит, – подтрунивал Шумилов.
Пропустив несколько человек, Арышев вызвал на огневой рубеж Примочкина.
– Условия упражнения знаешь?
– Знаю, только… – он хотел сказать, что ему страшно, – только боюсь, глаза подведут.
– Ничего, такую мишень увидишь.
Солдат начал заряжать ружье. Патрон с трудом влезал в ствольную коробку, не слушался затвор. Наконец все было готово.
– Внимание! – подал команду лейтенант. – «Танк» на исходной позиции!
Сильнее забилось сердце у Примочкина. Глаза застлал туман. Поле было расплывчатым, бесконечным. Вот он разглядел на нем черную фигуру ползущего «танка». Он казался таким маленьким, что его закрывала мушка на конце ружья. А как быстро двигался! Кое-как взяв его на прицел, Примочкин закрыл глаза и нажал на спуск.
Грянул выстрел. Резко саданув прикладом в плечо, ружье вырвалось из рук стрелка, сбило очки.
Арышев подскочил к нему, помог встать. Подошли бойцы.
– Как, Саня, жив? – смеялся Шумилов, поднимая с земли очки. Примочкин конфузливо улыбнулся, потирая ноющую ссадину под правым глазом.
– Ничего. Первый блин всегда комом, – сказал Арышев. – Придется еще потренироваться.
Следующим стрелял Шумилов. Хотя он и поплатился за утренний салют, но не унывал. Сейчас ему хотелось доказать, что умеет стрелять не только в воздух, но и в мишень. Ловко, по всем правилам солдат 42 доложил, что прибыл для выполнения упражнения.
– Ложись! – скомандовал Арышев. – Заряжай!
Шумилов припал к земле, мигом раскрыл затвор и втолкнул патрон. Затаив дыхание, стал ждать команду.
Лейтенант подал сигнал. На поле появился «танк».
Солдат поставил нужный прицел, навел на полфигуры вперед мишени и выстрелил. Через две минуты показчик передал, что «танк» поражен.
Арышев не заметил, как к огневому рубежу подошли Сидоров с Дороховым.
Лейтенант доложил, что из двадцати стрелявших не выполнил упражнение только один.
– Хорошо, – сказал комбат. – Сейчас кто у вас стрелял?
– Рядовой Шумилов.
– Это тот, который рвался на фронт? – спросил Дорохов.
– И сегодня стрелял в гарнизоне, – добавил Сидоров. – Как он, выполнил?
– На отлично,
– Ага. Тогда придется отставить, а то уж я хотел его на губу отправить.
– А как ваш «больной»? – поинтересовался Дорохов.
– Примочкин? Вот он-то и не выполнил. Тренировать еще надо. Комбат посмотрел на полигон, где стоял «танк».
– Кто же у вас такой «состряпал»?
– Старший сержант Старков у нас мастер на все руки.
– Молоде-ец!
За хорошие результаты по стрельбе Сидоров объявил благодарность всему взводу и лично Арышеву.
– Вот что значит, Михаил Петрович, старание, – говорил комбат замполиту, когда они шли со стрельбища. – А ведь у нас как зачастую делается? Без инициативы. Подай то да подай другое. А при желании можно и самому кое-что достать.
– Конечно, можно. Я хоть и не кадровый офицер, но вижу, что наши командиры работают ниже своих возможностей. Ждут, когда им сверху команду подадут. А некоторые считают, что война пройдет стороной, не коснется их. Отсюда и силы тратить незачем. Один боец на рубеже сказал мне: «Зря стараемся, траншеи роем. Все равно самураи теперь не полезут на нас». «Почему?» – спрашиваю. «Самурайского духу, – говорит, – не хватит». «Если, – отвечаю, – мы ничего не будем делать, то у них духу хватит».
– Да что солдаты, – с досадой проговорил Сидоров. – А офицеры как рассуждают? Вчера спрашиваю Незамая: «Почему не разрешили Арышеву провести боевые стрельбы?» «Не думал, – говорит, – что он будет жаловаться».
– Мне кажется, Незамай у нас не на своем месте, – сказал Дорохов. – Не берусь судить о его военной подготовке, но что касается морали, его отношения к людям, к служебному долгу, тут он не на уровне.
– Может быть, но нельзя не учитывать того, что человек участвовал в боях, имеет опыт и выполняет, что от него требуется. Вспомните хотя бы задержанного диверсанта.
– Но откуда у него такой консерватизм?
– Значит, мы плохо воспитываем, мало от него требуем.
– А как вы смотрите на Воронкова?
– Да, он подошел бы на эту должность, но начальник штаба думает взять его на штабную работу. Видимо, скоро будет приказ. А что касается благодушия, об этом нам с вами следует подумать.
Глава десятая
Обычно после обеда, вернувшись в землянку, офицеры отдавали дань мертвому часу. Но на этот раз никто не спал, все обсуждали грандиозное событие – провал немецкого наступления на Курской цуге.
– Теперь инициатива окончательно перешла в наши руки. Так что погоним до самого Берлина, – торжествовал Воронков.
– Эх, мне бы туда! – загорелся Быков. – Может, черкнуть генералу? Чем здесь сидеть да ждать. Правда, Анатолий Николаевич?
Но Арышев не поддержал его.
– Пиши, пиши, – подзуживал Воронков. – Может, сжалится дя-ця и возьмет к себе бедного племянника. А то ему здесь невыносимо, как Ваньке Жукову.
Быков заерзал на топчане, недовольно проворчал: