В те дни на Востоке
Шрифт:
Арышев связал появление корреспондента с неприятным происшествием в роте. Но Петлин объяснил, что хочет написать о нем очерк.
– А кто вам рекомендовал меня?
– Ваш комбат.
– Не мог он этого сделать, потому что в роте ЧП.
– Знаю. Об этом он мне говорил. Но, согласитесь, что большого преступления здесь нет.
– И все-таки я бы хотел, чтобы вы поискали более подходящий объект, – упирался Анатолий.
Но Петлин стоял на своем.
– У вас, как сказал капитан, очень поучительные примеры воспитания
Анатолию не хотелось рассказывать, да и не знал он, что нужно для газеты.
– Задавайте вопросы. Что вас интересует, я отвечу.
Петлин, покручивая авторучку, говорил:
– Меня все интересует. Поэтому рассказывайте как можно подробнее, а я буду записывать, что мне нужно. Начинайте с того, как прибыли в полк, стали работать.
Скрепя сердце, Анатолий начал рассказывать, вернее, перечислять факты, сухо и сбивчиво. Он часто замолкал, ожидая, когда корреспондент запишет в блокнот тот или иной факт.
Не нравилась Арышеву такая протокольная запись – кому она будет интересна?
– Может, мне самому написать? – предложил он. – А сколько вам потребуется время?
– Дня четыре, пять.
– Долго. Нам надо в завтрашний номер. Да вы не беспокойтесь, все будет нормально.
– Боюсь, что получится скучно – вы же не даете мне рассказывать.
Петлин улыбнулся.
– Пожалуй, вы правы…
Ему вспомнился совет одного старого журналиста, что надо беседовать с человеком, не вынимая блокнота. Тогда он будет охотно рассказывать. Петлин угостил Арышева легким табачком. Рассказал анекдот. Они посмеялись. Корреспондент убрал блокнот и начал слушать.
Арышев смотрел на него, как он хмурился, настораживался, смеялся, и рассказывал с охотой. Он так увлекся, что не оставил в стороне и Незамая с Померанцевым. Но подробнее остановился на Примочкине и особенно Шумилове, на его дружбе со Старковым.
Петлин остался доволен, обещал написать поучительно и интересно.
Прошла неделя.
За это время Арышев был на трехдневных штабных учениях, дежурил по части и уже забыл о встрече с корреспондентом.
И вот ротный писарь принес из штаба батальона дневную почту. Среди газет была и многотиражка «За Родину». На второй странице Анатолий увидел очерк Петлина. Он занимал половину страницы. Начало было не новое: «У этого человека обычная, ничем не примечательная биография. До войны был солдатом, потом окончил училище, принял взвод»… Дальше рассказывалось, как взвод провалился на смотре и выявились нерадивые бойцы. Лейтенант озадачен: что с ними делать? На помощь приходят опытные товарищи. Описывались этапы перевоспитания солдат: стенгазета, комсомольское собрание, стрельбы, соревнования. В итоге взвод занимает первое место в батальоне. Лейтенанта выдвигают на должность командира роты. И вот резюме:
«Ну, это уже ни к чему», – Анатолий вытер повлажневший лоб, отложил газету.
В столовой в этот день его поздравили Воронков, Дорохов, Сидоров. Лейтенанту было приятно. Хоть и маленькая газета, но чудодейственно ее печатное слово.
Глава десятая
Карьера Померанцева на поприще сочинителя окончилась позорным провалом. Хотя японцы и не разрешили журналистам опубликовать рецензию, зато радиостанция «Отчизна» основательно выстегала его, как плагиатора и клеветника.
Иван стыдился встречаться с работниками газет и журналов. Холоднее стали смотреть на него и японцы. Правда, он еще оставался на службе в военной миссии, но чувствовал, что долго ему не продержаться.
Теперь Иван рассчитывал на удачную женитьбу, которая бы помогла ему укрепить пошатнувшуюся репутацию. С дочкой купца Пенязева Машей у него вышла осечка. Гимназистка! С такой каши не сваришь. Ему бы постарше да попроще.
В новогодний праздник Иван гулял у Пенязевых и познакомился с одной особой. Гелене было за тридцать, но она выглядела еще молодо. В белом платье с соблазнительным декольте и обворожительными глазами, Гелена сразу же пленила Ивана. Они много танцевали, потом уединились. Обмахиваясь веером, Гелена спросила:
– Как вам нравится Харбин?
Померанцев перехватил на себе ее томный взгляд. Выпустив изо рта дымок сигареты, с жаром заговорил:
– Чудесный город! А, главное, люди. Будто я попал в дореволюционную Россию!
– А что, в Советской России сейчас плохо? Иван удивился.
– Разве вы не читали мою книгу?
– Я слышала, но читать не довелось. «Значит, ничего не знает обо мне».
– Ну что сейчас в России, – Иван метнул взгляд к потолку, поморщился. – Война, разруха, голод.
– Но ведь Япония тоже воюет, и у нас тоже карточная система.
– И все-таки здесь вольнее – капиталистическое государство. Кто-то живет богато, кто-то бедно. А там все живут одинаково – бедно.
Гелена задумчиво кивала головой с волнистыми светлыми локонами, отчего серьги в ушах переливались красными, зелеными и синими цветами.
«Неужели замужем?» – терзался Иван.
– А вы давно живете здесь? – спросил он.
– Уже пятнадцатый год.
– И все одиноки?
– Ну почему же? У меня был муж, поляк. Я ведь тоже полька. Он занимал высокий пост в управлении КВЖД. Мы жили прекрасно. Но муж уже был пожилой, к тому же сердечник. Пять лет назад я его похоронила. Теперь живу.
– Где-нибудь работаете?
– А зачем? Я на свою жизнь обеспечена.
«Прекрасно. Может, и мне удастся попользоваться твоим богатством», – подумал Иван и начал рассказывать о себе.
– Я ведь тоже одинок. Тоскливо, знаете. Очень.
– Отчего же не женитесь?