В тени большого взрыва 1977

Арх Максим

— Вот оно даже как, — задумался пионер, пытаясь понять кто это там шалит и наводит ненужный шухер. Спросил: — И откуда ветер дует?

— Из Министерства культуры, — тут же ошеломил меня Янсонс. — Прям с самого верха.

— Вообще песец! У них чего там, крыша что ль поехала? — обескураженно произнёс я, вспоминая, что в последнее время с «тройкой плюс» отношения были в высшей степени нормальные, если не сказать хорошие. И повода у них как-либо обижаться на меня практически не было. Если меж нами и возникали какие-то споры, то мы их всегда улаживали путём обсуждения. В бутылку никто не лез, и мы всегда искали и находили

разумный компромисс. Так что же произошло?

— Ты не расстраивайся, — произнёс латыш. — Мы всё равно будем пробовать и рано или поздно твой вопрос решим. Сейчас же, пока такой возможности нет, я хочу предложить тебе деньги. Деньги за хорошую песню, с которой Марис сможет выступить на «Песне 1977».

— А разве она ещё не записана? — удивился я, вновь напомнив, что запись конкурса происходит, вроде бы в ноябре.

— В этом году всё по-другому, — сказал Ташкенбаев. — Её будут записывать двадцатого и двадцать первого декабря. А итоги подведут тридцать первого числа, на голубом огоньке за час до Нового года.

— Интересное решение, — согласился с идеей пионер.

— Вот поэтому у нас не так много времени, чтобы успеть раскрутить новые песни для меня и для Мариса, — продолжил пояснять Мансур тяжесть ситуации.

— Ладно, что вы хотите от меня, я понял. Что я хочу от Вас, вы также знаете, ибо деньги мне не нужны. Далее по срокам, — сказал я, решив прояснить ситуацию. — Возможно вы не знаете, но тут я отдыхаю чуть ли не по решению ЦК, поэтому обязан быть здесь ещё пять дней.

— Это очень долго, — прошептал Юрис мотая головой.

— Я не договорил, — стебанул пионер неорганизованные выкрики с мест некоторых неответственных товарищей. — Продолжим. Дело в том, что после отдыха меня сразу же посылают в командировку в ГДР. Насколько я понял она продлится несколько дней, — доброжелательно улыбнулся. — Ну а после этого я, вероятно, некоторое время буду свободен.

— Это провал, — сказал латыш, уставившись взглядом в снег под ногами. — За такой срок мы точно ничего не успеем…

— Саша, необходимо что-то придумать. Мне тоже медлить нельзя! Мою пластинку снимут с графика и отодвинут неизвестно на какой срок. Там очередь годами идёт! Нужно что-то сделать! Помоги! Прошу тебя! Мы оба, оба просим! Ты наша последняя надежда!

— Не знаю даже, что и сказать вам, милостивые государи, — хмыкнул я, посмотрел на них, вспомнил про лыжи и сжалившись произнёс: — Предлагайте.

Как и следовало ожидать меня моментально стали уговаривать на пару мгновений съездить на студию и быстренько там всё записать. Я говорил им о наложенном на меня табу: запрете покидать деревню, а они говорили, что никто ничего не заметит и мы враз обернёмся.

Не стал долго их мучить и ломаться, а, плюнув на отдых, решил помочь утопающим.

Сделал я это не потому, что обещал, и не потому, что люди таким образом становились мне должны, а потому, что в Москве, наверняка, подходящие лыжи можно будет купить без проблем. Так что плохого будет, если я и лыжи куплю и людям помогу, которые, я был в этом уверен, в долгу не останутся. Ведь пройдёт совсем немного времени, им снова понадобятся хиты, которые будет ждать слушатель.

Нет более жалкого зрелища чем исполнитель одной песни — одного хита, который однажды, когда-то, волею случая, ему посчастливилось спеть. В тот момент, момент радости и триумфа он, смотря на всех свысока и принимая поздравления

и дорогие подарки, думал, что так будет в его жизни всегда. Он думал, что будет на коне вечно. Но прошла неделя, другая, третья и зрители попросили исполнителя спеть ещё что-нибудь такое же прекрасное и замечательное, что он пел до этого. И в этот момент исполнитель опустился с небес на землю. Он пробовал и так, и этак, он доказывал, что это не хуже и даже быть может лучше, чем та старая песня, но зрители и слушатели, уже давно позабыли его, переключившись на других исполнителей с другими хитами.

И вот спустя двадцать или даже тридцать лет старый и потрёпанный жизнью певец выползает на сцену и поёт всю ту же одну единственную песню, которая в его жизни была единственным шлягером, по которому его и запомнит история.

В общем даже не подозревая этого, товарищи подсаживались на хиты, и я был уверен в том, что больше с этой иглы они не слезут никогда.

В общем я согласился, поставив три условия: они меня кормят шашлыками, мы заезжаем в спортивный магазин и после записи они меня отвозят обратно сюда. Естественно, такие сверхвыгодные — щадящие условия были приняты на ура.

Сходил домой и объяснил всё бабушке, сказав, что приеду поздно ночью или завтра утром. Бабушка очень удивилась, что ко мне приезжают такие люди и предложила пригласить их в дом — выпить чая и отдохнуть с дороги. Однако я отверг такое гостеприимство бабули, сказав, что времени у нас нет и что мы очень спешим. Поинтересовался нужно ли что-нибудь купить в магазине и, услышав в ответ, что всё есть, пошёл к машине решив даже не переодеваться в цивильное.

Глава 11

В машине уселся на заднее сидение, а рядом сел третий, неожиданно приехавший гость, по имени Марис Балодис. Поздоровались и познакомились. Чтобы узнать исполнителя поближе и понять его мысли и стремления, сразу же начал расспрашивать о его жизни: где живёт, где учился, на кого? И чего он собственно хочет достигнуть. Оказалось, что ему двадцать два года. Живёт он в пригороде Вильнюса и хочет, разумеется, быть певцом. Вполне себе симпатичный на вид товарищ, который, к моему глубокому удивлению, оказался молчуном, что удивительно для певца. Все ответы я буквально выуживал по слогам, да ещё и Юрис помогал будущей звезде отвечать. Сначала такая манера отмалчиваться мне показалась странной, но через некоторое время это стало уже раздражать. Держался певец со всеми окружающими, на мой взгляд, высокомерно, а на вопросы отвечал неохотно и односложно, будто бы делал при этом одолжение. Разумеется, это меня моментально взбесило.

"Ну ни фига себе фрукт. Общается со мной так, как будто не он мне должен, а я ему. Задаешь нормальный вопрос, а он отвечает лишь "да, нет", "не знаю". И как с таким типом работать, чтобы не прибить ненароком?" — раздумывал я, нервно стуча пальцами по подлокотнику и при этом с неприязнью осматривал потенциальный труп.

Однако бесился я недолго. Как только выехали на "рязанку", ведущий автомобиль Юрис чуть повернул голову назад и произнёс: "Саша, я тут забыл тебе кое — что сказать… Марис плохо говорит по-русски. Всё хорошо понимает, простые слова говорить может, а сложные предложения у него не выходят — плохо получаются. Поэтому он стесняется их говорить. Так что ты, если что — то не поймёшь, мне скажи, я переведу.