В ту же реку
Шрифт:
8-14.06.72
Полдень следующего дня. Я стою на плашкоуте, в окружении других отъезжающих. Теплоход в заливе перед нами. Готовимся взойти на катер. Из вещей взял рюкзак с минимумом вещей, даже Спидолу дома оставил. Кроме одежды и туалетных принадлежностей в рюкзаке пара книг, учебник китайского, тренировочные нунчаки, ручка и общая тетрадь. Под пиджаком жилет с документами и деньгами. Нож, конечно, тоже. Два массивных чемодана, перетянутых верёвками и дополнительно багажными ремнями с ручками принесли на причал. Я их еле отрываю от пола. Понятно, почему такой маршрут, здесь вес багажа не ограничен, а самолётом разрешено везти килограмм тридцать.
Спать хочу до невозможности. Почти всю ночь готовился к поездке. Кобуру с Вальтером замотал в полиэтилен и прикопал в невидном месте. Всё же предпочёл взять с собой револьвер. По проторённой дорожке, заныкал наган в книгу. Надо будет достану быстро, а на толстый учебник никто внимания не обратит. Семь патронов. Не много и не мало. Для скоротечной схватки хватит, а вести длительную перестрелку я не собираюсь. В 90-ые один раз пришлось стрелять. Правда, из ТТ. Наехали на нас бандюки. Чисто по беспределу хотели отжать машину. Я с приятелем на его джипе рыбачить ехал, когда нас остановили. Не ожидали они, что мы со стволами. Поганая история. Самое противное - пришлось добивать подранков. И не добить нельзя, они бы вспомнили номер машины, тогда моментом приехали бы менты или кореша бандитов.
Три семейства навсегда покидают наши места. Ещё четыре человека едут по делам. Авиарейсов между посёлками мало, вертолёт просто так гонять не будут, а самолётом через Петропавловск, тоже самое, что из Ленинграда в Москву через Владивосток. Да и не везде аэродромы есть. С родителями попрощался дома, больше меня никто не провожает. Катер пришвартовался, сходни установили, пограничники проверили документы, матросы помогли с чемоданами, и мы отчалили. На теплоход багаж тоже подняли матросы, а в каюту отвёз стюард на багажной тележке. В записной книжке, выданной Марком Аркадьевичем, предписывалось за погрузку дать матросам три рубля и стюарду ещё пять.
Люкс оказался каютой размером чуть больше купе поезда, с двуспальной кроватью и маленьким столиком у окна. Не иллюминатора! Именно окна. Люксы находятся на верхней палубе. Крошечный санузел, с унитазом, раковиной и душем, снабжается морской водой. Стюард, с удовольствием взявший заранее приготовленные пять рублей, спросил в какой каюте едут родители, а узнав про моё одиночество, предостерёг от позднего посещения ресторана. Да, нас четыре раза в день кормили, как на убой, в ресторане, причём после ужина там играл ансамбль. Тогда можно было потанцевать и немного расслабиться. Благо спиртное продавалось круглосуточно, естественно с ресторанной наценкой. Каждое утро у пассажиров начиналось с изучения меню на текущий день, выбора и обсуждения блюд, а затем их заказа и поглощения принесённого. Тоже развлечение, если подумать. На круизный лайнер 21-ого века похоже слабо, но для 70-х годов СССР очень прилично. Одно плохо, мы вставали на якорь у каждой точки на карте, даже если это был след от убитой мухи.
Дверь в каюту, я всегда держал на запоре. Рундук с багажом тоже запирался. Рундук, то же самое, что сундук, но на корабле. Третья линия защиты чемоданов заключалось в том, что я припасённым минрепом притянул их друг к другу, принайтовал к скобе рундука и закрыл на навесной замок. Минрепом у нас в посёлке называли не канат крепящий мину, а тонкий металлический тросик с ушками на концах. Конечно, его можно перекусить, а замок взломать, но такая работа займёт определённое время. До прихода в порт Петропавловска убивал время занимаясь изучением китайского, в промежутках тренируясь с ножом и нунчаками. На палубе выполнял комплекс ушу, а затем в каюте принимал душ. Душ! Причём горячий! Отвык я от простых радостей жизни. Не! Кончу школу и назад в цивилизацию. Больше на Севера ни ногой.
Скука. Основная болезнь путешественников не миновала попутчиков. Они пытались смыть её спиртным, сначала запасённым в дорогу, затем отпускаемым рестораном. Уже на второй день, во время обеда один сообразительный пассажир вдруг решил, что у меня есть. Ну как не быть, если я ни капли не покупаю? Попутчики указывали на возраст, но мысль о заначке крепко втемяшилась ему в голову. Сначала он попытался наехать за едой, настойчиво предлагая "поделиться". Сосед по столику его отогнал. Однако по возвращении с ужина я с ужасом обнаружил приоткрытую дверь в свою каюту. Осторожно заглянув внутрь, увидел того самого мужика, пытающегося взломать рундук. Оружие доставать не стал, а набрав скорость от входа, ногой вписал по... э... в промежность. Потом... виноват, вспылил... бил лежащего ногами. В качестве инструмента для взлома, он использовал старый штык-нож, вот я и перенервничал. На шум подтянулись следующие из ресторана соседи. Один из них, когда-то ранее пострадавший от пропажи чемодана, пожелал выразить пришельцу свои искренние чувства. Другие пассажиры оттянули меня от тела, но некоторые присоединилась к первому негодующему, ибо скучали, были выпимши и пылали праведным негодованием. Жертву довольно скоро отняли прибывшие члены команды, но уже в сильно побитом виде.
С точки зрения специально обученного человека, ради таких случаев сопровождающего теплоход, дело было простое: "Алик вспомнил былое, пошёл углы вертеть. Не в цвет дело вышло, терпила базлать начал, подтянулись мужики, дали треста черту пиковому. Всё бы нормуль, но со свинорезом пассажир оказался, а это уже на рубль сорок шесть тянет." Так сотрудник правоохранительных органов доложил помощнику капитана и тот его понял. Интересен перевод на русский язык? Извольте! Алкоголик, ранее отсидевший, взялся за старое и попытался своровать чемоданы у незадачливого пассажира. Однако случилась неудача, жертва подняла шум. Простые советские граждане пришли на помощь пострадавшему и, в порыве негодования, при задержании матерого рецидивиста, раз или два его случайно тихонечко ударили. Дело было бы простым, если бы преступник не был вооружён холодным оружием, а это уже похоже на разбой, о котором говорится в статье 146 самого справедливого Уголовного Кодекса РСФСР.
На ближайшей стоянке искателя правды в чужих чемоданах сняли на берег под конвоем. А когда я сидел на обеде и предавался греху чревоугодия, ко мне вдруг подсел его приятель и заявил:
– Смотри теперь в четыре глаза, падла! Таких, как ты у нас убивают и не находят!
Складень с лезвием бритвенной остроты, оказался у глаза борца за справедливость.
– Ой, дяденька! А можно у вас вырезать один глазик? А то у меня их только два. У вас какой лишний, левый или правый?
Побелевший "дяденька" откинул голову. Моё лезвие легонько двигалось, сбривая его левую бровь. Женщина за соседним столом охнула. Мужчина за нашим столом стал гасить конфликт:
– Паря, ша! Тормози! Давай по нулям, разойдитесь красиво!
Перехват ножа обратным хватом, прямым, обратным, диагональным. Щелчок и лезвие закрыто. Такой показухе меня тоже учитель научил. Намёк, что не надо связываться, режиком махать умею. Чаще лучше так, чем начинать серьёзную поножовщину.
– Так я что? Я ничего... Вот добрый человек свой глазик предложил. Сам сказал, мне надо четыре. Он что, пустое бакланил?
"Добрый человек" был явно не при делах, а вмешавшийся, как раз понятия чтил.
– Да я смотрю, ты писарь! Перо с собой носишь... Почём ходишь?
– По земле, исключительно только по земле. А вы, извините, с какой целью интересуетесь?
Спрашивать незнакомца, чем он занимается, в определённых кругах считается просто неприличным. Поэтому мой ответ претензий вызвать не мог.
– Костёр он, - доложил Галош, пассажир с нашего посёлка.
– Урлак, с деловыми трётся. С Тузом его видели.
– Писарь он, а не Костёр, - буркнул самозваный посредник.
– А ты не быкуй, за метлой следи и привыкай за базар отвечать, - обратился он к моему недругу.
– Пацан не зяблик, готов был тебя жульником расписать.