В тюрьме и на «воле»
Шрифт:
Может, вам еще чего надо?
Во дворе снова показывается старший надзиратель. Его
длинная физиономия с ввалившимися щеками действительно
очень похожа на песью морду. Ходит он тоже, как
состарившийся цепной пес.
ТЮРЕМНЫЙ ДВОР
В тюрьме два этажа. Ночью из окошек камер на первом
этаже можно увидеть звезды на небе. С верхнего этажа перед
глазами расстилается только безбрежное, свободное море.
этого бескрайнего простора нас отделяет лишь высокая стена,
опоясанная колючей проволокой. Между стеной и зданием
тюрьмы небольшое мощеное пространство шириной в 7 и
длиной в 40 метров. Это тюремный двор — место для прогулок
заключенных.
Сколько дней мы смотрим на этот дворик через решетку
узкого окошка нашей камеры? По утрам, как только откры-
вают двери общих камер, арестанты, как овцы, выпущенные
из загона, высыпают сюда. Они ходят из угла в угол, взад и
вперед, навстречу друг другу. Стук кованых ботинок
доносится то справа, то слева. Из угла в угол мечутся звуки. Можно
разобрать обрывки фраз:
— ...какой тут, уплатить! Погубили нас налоги..,
— ...а у тебя есть что отдать-то им?-
— ...сборщик налогов...
— …его Азраилом — ангелом смерти — зовут,.,
— ...он стрелял в сторожа...
— ...разве я знаю, куда пуля гаду угодит?..
— „.он наше поле силой отобрал. Свидетели его. Денег
много, у него сила...
— ...он господин, а ты бедняк...
— ...до корня не добрался я.„ Вот если выйду..,
— ...разве эти годы когда-нибудь кончатся...
Голоса сливаются в сплошной гул, шаги расходятся в
разные стороны. Потом снова звучат ясные, короткие фразы:
— Ни быков нет, ни земли. Развалилось хозяйство.
— Он и ага и ростовщик. За один куруш i пять берет.
— И староста, и жандармы, и судья - все у них в руках!..
Среди заключенных много лазов. Они держатся прямо,
ходят с высоко поднятой головой, говорят быстро. Что они
говорят, мы не понимаем. Лазы не спускают глаз с нашего
окошка. Каждое утро, едва успев ступить на дворик, они
приветствуют нас:
— Коммунист!.. Большевик! Яша!
Угнетенные национальности питают к нам, коммунистам,
особую симпатию. Мне пришлось несколько лет сидеть в
крепости вместе с курдами. Несмотря на строгий режим, они
находили способ связаться с нами. Если бы не они, мы
наверняка погибли бы тогда от жажды и голода: ведь в турецких
тюрьмах коммунистам обычно не дают полагающегося всем
заключенным пайка. Если нет у тебя никого на воле, твое
дело — дрянь.
БОРЬБА ЗА ВОЗДУХ
Дни
даже когда мы в тюрьме. Враг стремится вырвать нас из
общественной жизни, но мы поклялись до последнего
дыхания быть вместе с народом, бороться вместе с ним.
Наша камера —крошечная коробка. Клетка льва в
зоопарке куда просторней. Мой товарищ ходит из угла в угол, что-то
говорит про себя, выцарапывает ногтем на стене:
Знаком нам карцер не один,
Нам кандалы подушкой стали,
Нас не сломить такой судьбой!
Мы пойдем,
пойдем еще в бой!
Утро встречаем песней.
Открываются двери камер. Лучи солнца начинают
припекать угол дворика. В этом углу, на теплых камнях, сидя на
корточках, греются босые арестанты. Почесываются,
копошатся в лохмотьях, казнят насекомых.
— Горячая баня! Горячая, горячая! Один куруш бидон! —
пронзительно кричит арестант — «содержатель» бани.— Кто
видел сладкие, приятные сны, айда-а-а в баню!
«...баню! баню!» — гулко отзываются каменные стены.
Один из углов двора завешан куском мешковины. Уплатив-
ший один куруш может попасть за эту ширму — в «баню». Вот
и сейчас против нашего оконца молодой парень льет себе на
голову воду.
Солнце поднимается все выше. Шум на дворе становится
все громче. В него включаются новые и новые звуки. Вот
вплетаются резкие выкрики:
— Всегда свежее... свежее... свежее!
— В Черном море такой пены нет! Кто хочет пенистого?
— Чаевар не из Дамаска, а вода не из фонтана. Двойной
крепости, настоящий персидский чай!
Это начинает действовать тюремный «базар».
На дворике . сложены три очага для варки кофе. Торгуют
кофе арестанты - те, что при деньгах, конечно. Они изо всех
сил стараются перекричать друг друга. Жестокая
конкуренция между ними нередко кончается поножовщиной.
Солнечный луч скользнул через узкую железную решетку
в угол нашей сырой клетки. Мы тоже греемся. В камере
железная койка, голые доски и зловонная параша. Чтобы
спастись от вони и подышать свежим воздухом, надо бороться.
Без борьбы для нас, видно, не будет ни воздуха, ни солнца.
Стучим ногами в дверь, кричим через решетку:
— Надзиратель, открывай дверь! Хотим на прогулку!