В тюрьме и на «воле»
Шрифт:
ПРЕДИСЛОВИЕ
28 ноября 1951 года турецкий меджлис принял новый закон,
по которому будут вешать коммунистов, сторонников мира, патрио-
тов, борцов
желающих разгружать американское оружие, крестьян, которые высту-
пают против «плана Маршалла», сгоняющего их с земли. Но
намыленная петля, раскачивающаяся над головой турецкого народа,
не заставит его отказаться от национально-освободительной
борьбы.
Сразу же после издания этого закона Коммунистическая партия
Турции призвала народ объединиться в едином фронте против аме*
риканского империализма, и этот ее клич пролетел над всей стра-
ной — от Стамбула до горных деревень. Организации сторонников
мира и патриотической молодежи попрежнему распространяют неле<-
гальные воззвания. Снова бастуют рабочие, снова во многих районах
страны крестьяне делят земли помещиков, сражаются с
жандармами.
Фашистский террор никогда не мог запугать турецкий народ.
Не запугает и теперь! Свидетельством тому служит книга С. Устюн-
геля. Нет такой партии, истерия которой была бы так же тесно
связана с историей народной борьбы, как история коммунистической
партии. Вот почему книга Устюнгелп, рассказывающая об основных
этапах истории Коммунистической партии Турции, рассказывает тем
самым о борьбе всего турецкого народа за последние 30 лет. В
авангарде этой борьбы идет рабочий класс.
Помимо объективной, научной ценности произведение Устюнгеля
имеет огромное значение для нашей художественной литературы.
В этой книге народ Турции, ее коммунисты, рабочие, крестьяне-
бедняки дышат и борются, думают и ненавидят, страдают и любят,
точь-в-точь
все они действительно жили или продолжают жить.
Турецкий народ с глубокой признательностью встретит известие
о том, что книга, которую в Турции можно встретить лишь в
подпольном издании, ныне переведена в Москве и напечатана в
десятках тысяч экземпляров.
НАЗЫМ ХИКМЕТ
В МОРЕ
Море синее-синее, солнце огненно-красное. Море
пламенеет на солнце, полыхает огнем. Пламенеет палуба парохода,
пламенеют наши руки закованные в кандалы. Ветер развевает
золотисто-рыжие волосы моего товарища, и они то и дело
спадают ему на голубые глаза. Горят на солнце штыки
жандармов. Под их конвоем мы проходим по палубе. Нас везут
из одной тюрьмы в другую.
Из люков машинного отделения вырывается поток
удушливого, раскаленного воздуха. Глухо шумят внизу машины.
Заглядываем в люк. Бледные, потные лица машинистов, со
следами масляных пятен, кажутся мутным отражением в
потускневшем зеркале. Один из смазчиков оторвался от дела и
засмотрелся на нас. Еще мгновение — и его рука попадет в
эксцентрический вал, но он успевает ее -отдернуть. Только
масленку его вырвало из руки, захватило, унесло. Какие
большие глаза у этого рабочего, какие резкие, заострившиеся
черты лица! Крупные маслянистые капли пота на его лице
кажутся вспухшим клеймом, нанесенным ударом молотка.
В котельной, на самом днище парохода, в красноватом свете
пламени шуруют обнаженные до пояса кочегары. Адский жар.
А море искрится, играет бликами Солнце обжигает палубу.
Пассажиры распластались на ней, как овечьи шкуры,
растянутые для просушки.
Из салона первого класса доносятся сумбурные звуки
фокстрота. Шипение пластинки сливается с шумом
вентиляторов.
Нас ведут в трюм. Он до краев набит овцами. Тут же, как
овцы, жмутся друг к другу крестьяне. Двое из них, лежа на
спине, напевают эгинскую песню. Печальная мелодия то
ширится, то теряется в блеянии овец.
Терпкий запах давно не чищенной овчарни бьет в нос.
Железные наручники жгут нам кисти...
Нас выводят на палубу. Третий помощник капитана стоит
еа носу. Механик у кабестана. Готовятся бросать якорь...
Берег моря. Апельсиновые сады... Извивающаяся среди гор