В воскресенье рабби остался дома
Шрифт:
Магазин, как принято в Барнардс-Кроссинге, был большой: не меньше двадцати футов в ширину и больше сорока в глубину. Грязные окна закрывали пыльные витрины. Когда-то, давным-давно, они были украшены длинными лентами причудливо закрученной гофрированной бумаги ядовито-зеленого и приторно-розового цвета — некогда тщательно разработанная реклама кока-колы. Но краски выгорели и местами сильно расплылись. Погнутые картонные манекены в цельных купальных костюмах, вероятно, весьма смелых в свое время, а теперь уныло старомодных, все еще сидели с полузакрытыми глазами, подогнув под себя ноги, чтобы подчеркнуть линию бедра, с прямыми спинами
У самых витрин, перекрывая свободный доступ к ним, из-за чего, возможно, открытая бутылка так и не была убрана, стояли автомат для продажи сигарет, музыкальный автомат, два автомата для игры в бильярд и стальной бак с бутылками содовой, погруженными в колотый лед.
У одной стены был большой витиеватый мраморный фонтан для содовой, позади которого поперек засиженного мухами зеркала черным мелком было написано: «Фонтан не работает». На мраморном прилавке стояли коробки с расфасованным печеньем, пончиками и пакетиками арахиса. У противоположной стены стояли полки с журналами, книгами в мягких обложках и поздравительными открытками; поперек задней части магазина — полки с записными книжками, коробками карандашей, стопками бумаги, коробками с линейками, резинками, компасами, точилками, тюбиками клея, рулонами ленты для пишущих машинок, веревочными мячами, кольцами для ключей, расческами, ручными зеркальцами и другими принадлежностями, которые могли понадобиться школьникам.
В тылу магазина стояло старомодное бюро с выдвижной крышкой и старомодный вертящийся стул; его ножки были скреплены несколькими витками узловатой проволоки, которые служили также подставкой для ног. В центре стояло с полдюжины круглых столов и стульев, где собирались подростки.
Вывеска у входа гласила: «КНИГИ И КАНЦЕЛЯРСКИЕ ТОВАРЫ, ДЖОЗЕФ БЕГГ, ЭСКВАЙР, ЧАСТНАЯ СОБСТВЕННОСТЬ». Мистер Бегг, энергичный, мускулистый человек пятидесяти лет, с большой лысиной, которая редко была видна, так как он постоянно носил шляпу, наблюдал за магазином, сидя за бюро. Он был недружелюбен, раздражителен, груб и придирчив, однако у молодежи магазин пользовался популярностью. Они обслуживали себя сами: прихватив пакет печенья с прилавка и бутылку содовой из холодильника, шли в дальний конец показать покупки и расплатиться.
Они всегда обращались к нему «мистер Бегг», хотя некоторые старшие мальчики осмеливались называть его Сквайром, по вывеске. Это была самая смелая шутка, которую они могли себе позволить. «Кола и пончик. Двадцать центов, мистер Бегг», — говорили они и передавали деньги, которые тот бросал в старую коробку из-под сигар, стоявшую на бюро. Или иногда: «Разменяйте мне, пожалуйста, деньги для бильярда, мистер Бегг», — и он подозрительно исследовал банкноту или монету, прежде чем неохотно выдать мелочь. Пустые бутылки из-под содовой или колы следовало ставить на стойку, и если ребята забывали об этом, он резко окликал: «Эй, ты там, убери эту бутылку», — и они смиренно повиновались.
Много лет назад мистер Бегг преподавал в средней школе и даже был на постоянной должности, но бросил эту работу. Никто, и уж, конечно, ни один из его юных покупателей, не знал, почему. Он отслужил срок как член городского управления, но после этого не посещал ежегодные городские собрания и не интересовался городской политикой, за исключением того, что изредка отправлял в еженедельную газету письма с выражением яростного протеста — обычно направленного против какого-нибудь плана в пользу молодежи, вроде передачи земельного участка — по праву государства на принудительное отчуждение частной собственности — для постройки спортивной площадки.
«Он терпеть не может детей», объясняли обычно. «Именно поэтому он и перестал преподавать».
«Но в его лавку ходят только дети».
«Обычное дело — завел ее как книжный магазин, а потом добавил поздравительные открытки и канцелярские принадлежности. А когда увидел, что приходят одни дети, начал торговать и прочей чепухой. В конце концов, должен парень как-то зарабатывать на жизнь».
В пятницу утром Бегг пришел поздно. Он провел за своим бюро всего несколько минут, когда дверь открылась и вошел Муз Картер.
— Эй, где вы были, Сквайр?
Это был крупный мускулистый парень с квадратными плечами, толстой, как у футболиста, шеей, синими глазами и коротким, свернутым на сторону носом. Он нетерпеливо усмехнулся.
— Я заходил полчаса назад, и здесь было глухо, как в танке.
Бегг не соизволил ответить, а отвернулся в сторону и плюнул в плевательницу, стоявшую у его левой ноги.
Молодой человек не обиделся.
— Вы не собираетесь этим летом приводить в порядок свою контору?
— Буду менять наружные двери и устанавливать защиту на витрины.
— А помощь не понадобится?
— Могу кого-нибудь взять, — сказал Бегг неохотно. — Полтора доллара в час.
— Маловато. В кегельбане я получаю два доллара в час плюс иногда чаевые.
— Я плачу полтора доллара.
Муз пожал плечами.
— Ладно, когда мне приходить?
— Для начала в воскресенье утром.
Муз оживился.
— Ага, в воскресенье! За воскресенье должно быть больше.
— Почему? — Бегг взглянул на него без тени улыбки. — Потому что ты пропустишь семейный поход в церковь?
Муз рассмеялся.
— Хорошо, я приду. — Он оглянулся и понизил голос. — Послушайте, Сквайр, у меня сегодня вечером свидание. Как насчет пары презервативов?
— Три на доллар.
— Я сейчас слегка на мели. А если в счет моей платы за воскресенье?
Бегг внимательно глянул на него, выдвинул ящик и подал Музу маленький пакетик. Тот сунул его в карман.
— Благодарю вас, Сквайр. — И добавил с усмешкой:
— Моя девочка тоже благодарит вас.
Глава III
Ключ лежал под циновкой. Пока рабби, нагруженный чемоданом и охапкой пальто, сражался с замком, Мириам крепко держала Джонатана, который, раскинув руки и ноги, как морская звезда, рвался к спортивной площадке на заднем дворе.
— Нет, Джонатан, позже, — машинально сказала она. — Ты должен сначала поесть, потом поспать, а потом уже сможешь выйти поиграть.
Пока Мириам в прихожей вытаскивала сынишку из комбинезона, рабби пошел в гостиную к книжному шкафу, чтобы просмотреть названия. Он выбрал книгу и начал ее листать. Потом сел на кушетку; минутой позже, не отрывая глаз от книги, он расшнуровал ботинки, сбросил их и растянулся на кушетке, подложив руку под голову и высоко подняв книгу, чтобы на нее падал свет из окна.