В ярости
Шрифт:
– Я! – мрачно проговорил Вазген. – Кто первый сдаст, того не тронем! Отвечаю!
– Отвечаю! Не тронем! – поддержал полный здоровяк.
– Отвечаю!
– Отвечаю!
Все сидящие за столом высказались, а Генрих подвёл итог, глядя на окружение Березина:
– Время пошло!
Всё то время, что блатные переговаривались между собой и с Железняком, я смотрел на людей Березина. Калган и двое ребят пребывали в исключительной обиде, а вот Рыжий и ещё один паренёк в спортивном костюме, постоянно водили глазами, то друг на друга, то на Березина. Мне не надо было задействовать мою суперинтуицию, чтобы с почти стопроцентной уверенностью вычислить сотрудников КСК под прикрытием.
После фразы Генриха, что пошло время, практически одновременно воздух сотрясли две громкие фразы: «Я всё скажу!» и «Это он!». Первая фраза принадлежала парню в спортивном костюме, а вторая Рыжему. Выкрикнув их, они уставились друг на друга. Генрих от неожиданности рассмеялся. Действительно это выглядело очень комично, многие в этот момент улыбнулись.
– Ну и как теперь выяснить, кто из них первый сказал? – спросил у друзей Генрих.
– Пусть монетку бросят, – сквозь хохот прохрипел бородач.
Но в целом, несмотря на забавное двойное признание, сама ситуация весёлой вовсе не была. И все присутствующие в комнате это понимали. Лица были всё так же напряжены. Лишь один Соломоныч довольно ухмылялся.
Березин сидел в своём кресле совершенно белый, а у Калгана был вид самого несчастного и обманутого на свете человека.
– Так что с ними делаем? Пусть жребий кидают? – в предвкушении шоу спросил Академик.
– Братва! Я не мент! – Рыжий упал на колени. – Меня заставили! Я ничего не делал, менты сказали просто следить, чтобы Берёза не косорезил. Я и следил. Там сложная тема, я не мог спрыгнуть! Это косяк, да. Но не убивайте!
Его товарищ, глядя на это дело, и решив, что если Рыжего пожалеют, то его тогда точно убьют, тоже упал на колени.
– Не убивайте! – практически простонал он. – И не выгоняйте! Я не хочу на красную половину! Мой дом здесь!
Генрих с нескрываемым презрением оглядел обоих стоящих на коленях разоблачённых кротов и спросил у круга:
– Что порешаем?
– Да хрен с ними! Пусть живут на нашей территории с мужиками, только нам на глаза чтобы не попадались! – неожиданно миролюбиво ответил Академик.
Все присутствующие согласно закивали головами, а лысый со шрамом добавил:
– И косяк надо смыть!
– Базару нет! – прозвучало с разных сторон.
Признаться мне уже порядком надоела эта феня, учитывая, что кое-что из сказанного я не всегда понимал.
Генрих подошёл к двум помилованным предателям и сухо сказал:
– Вы знаете, что делать!
В этот же момент Калган достал из кармана нож и на открытой ладони протянул его бывшим охранникам Березина. Те испуганно посмотрели на присутствующих, на бывшего босса, на нас с Соломонычем, а затем Рыжий взял нож. Он нажал кнопку сбоку, и довольно большое лезвие молниеносно выскочило из своего укрытия. Увидев это, Березин попытался вскочить с кресла, но парнишка в спортивном костюме подбежал к нему сзади и, обхватив его за руки и туловище, прижал к спинке. Рыжий резко бросился к Березину и, не дав тому опомниться, несколько раз ударил его ножом в живот.
Березин задёргался, захрипел, изо рта у него потекла кровь, а меня чуть не вырвало. Оказалось, что видеть такое в кино и в реальной жизни, не одно и то же. Тем не менее, я с секундной слабостью справился. Истекающего кровью Березина уволокли из комнаты. Братва, как ни в чём ни бывало, принялась обсуждать происшествие, Рыжий с товарищем быстро покинули комнату, а Генрих подошёл ко мне, усмехнулся и сказал:
– Вот так вот и живём, братишка!
Затем он повернулся к своим помощникам и крикнул одному из них:
– Девчонку приведи!
Глава 14
Генрих так спокойно себя вёл, словно подобное происходило тут каждый день. Глядя на это, я лишний раз подумал, что от блатных надо держаться подальше. Я и раньше всегда остерегался мира криминала, но последние события наполнили меня впечатлениями под завязку. Стало понятно, по возможности надо держаться Соломоныча. Ясно было, что он помог мне ради артефакта, но, тем не менее, помог. И его логику я хотя бы понимал. А вот понятия блатных были мне чужды, а их поведение неприятно. Мне хотелось как можно быстрее покинуть этот дом. Но надо было дождаться Катю.
Соломоныч же вёл себя будто ничего особо серьёзного и не произошло. Он спокойно подошёл к Генриху и приобнял его за плечо.
— Чуть не угробили пацана на пустом месте, — добродушно сказал коммерс, но при этом посмотрел на Генриха с нескрываемой издёвкой.
— Да пацану бы ничего не сделали, не при делах он, — спокойно ответил блатной авторитет. — Проездной бы забрали, чтобы как-то оформить наказание. А девчонку бы вальнули, это да. Ладно, не обессудьте! Всякое бывает.
— Не вопрос, главное же, что решили, – согласился Соломоныч и, немного прищурившись, спросил. – Наследство Берёзы когда дербанить будете?
– А тебе какая разница? – удивился Генрих.
— Ты пойми правильно, — очень аккуратно начал Соломоныч. — Я не говорю, что это косяк. Но девчонка вам реальную услугу оказала. Надо бы отблагодарить.
– Так её сейчас отпустят. Что ещё надо?
– Отпустят — это одно. Вы её и так должны теперь отпустить. Тем более троих кротов вывели благодаря ей. Ты же прекрасно понимаешь, о чём я. И ведь даже не из своего кармана. У Берёзы много чего осталось. А он ей жизнь испортил, из-за него она сюда попала. Берёза ей конкретно должен остался. В общем, я надеюсь, вы поступите по справедливости.
— Ну тогда оставайся, будем базарить, пока все здесь.
Я слушал их разговор и удивлялся ушлости Соломоныча. Судя по услышанному, коммерс решил вытрясти из блатных ещё какую-то компенсацию для Кати, а учитывая, с каким размахом он обычно всё делает, то видимо немалую компенсацию. А, может, и не только для Кати, поди узнай потом, что он там вытряс.
Я обернулся, чтобы найти Железняка и поблагодарить его. Но бывшего майора нигде не было. Я хотел выйти на улицу, в надежде, что он не ушёл далеко, но в этот момент привели Катю. Она выглядела немного встревоженно, но едва увидела меня, всё поняла и бросилась мне на шею. Мы простояли так без слов около минуты. Я обнимал Катю очень осторожно, она же прижалась ко мне и обхватила меня руками так, словно сейчас кто-то должен был начать её отдирать от меня.