В заколдованном Тринидаде
Шрифт:
Кстати, несколько фотографий было прелюбопытнейших. Так, на одной из них Горький сидел на веранде виллы в окружении знаменитостей. Здесь были Куприн, Бунин, Луначарский и Ленин, которому Луначарский состроил над головой двумя пальцами рожки. Оказывается, и великим не чужды были забавы… Впрочем, рожки уже и на какую-то другую мысль наводят…
Мартини в бутылке заканчивалось, не хотелось никуда идти. Вот так бы сидеть и смотреть, смотреть вдаль. Но подходило время встречи с греком.
На площадь перед музеем Симон подкатил на своем стареньком «форде», в который он непонятно как помещался своей огромной,
Однако на следующий день он позвонил и сказал, чтобы мы с Андреем приходили вечером на Пьяцца Фуникулера.
Встречу назначил в кафе. И вот в тот день, когда мы втроем потягивали из изящных чашек кофе, поглядывая на снующих по старинной брусчатке прохожих и на не менее старинные дома, Симон, нагнувшись к Андрею, сказал:
– Я тут у одного местного долгожителя выяснил, что на северо-восточной окраине кладбища действительно над обрывом рос когда-то платан. Старик помнил его еще по детству, они с ребятишками любили играть в прятки на этом кладбище. Но потом, как он утверждает, случился обвал и платан упал в море.
– Значит, сокровища нужно искать под обрывом в море, – округлил глаза Андрей.
А я нахмурил брови и толкнул Андрея под столом ногой: мол, на фига всему острову про клад рассказываешь, сами бы разобрались.
Андрей, словно прочитав мои мысли, повернулся ко мне:
– Не боись, Симон свой чел, никому не скажет.
Симон что-то залепетал синими губами, сложил руки лодочкой, как при молитве, но я так и не понял, что он мне сказал. Во всяком случае, глаза его казались честными.
Итак, знающих о кладе стало на одного человека больше. Вечером мы с поляками, как обычно, совместно отужинали и потом сидели за бокалами красного вина на веранде виллы, покуривая и обсуждая, как вести поиски клада дальше. Чуть позже подтянулся Прапорщик, наиболее активный член нашей поисковой команды. Он принес в свертке тонко нарезанный хамон, который ему для Андрея передал Мартин. Мы угощались изысканным угощением, а Прапорщик больше налегал на вино и все нахваливал вид, который открывался с нашей виллы на далекий туманный Везувий. Потом он стал толкать идею, что нужно будет скидываться с первой строительной зарплаты на покупку или аренду аквалангов для исследования дна под скалами. Все вроде бы согласились, но выходила одна загвоздочка: нужно было иметь разрешение на поиск сокровищ, а его нам навряд ли кто бы дал.
– Разрешение-то выправить, может быть, и можно, – нарушил наступившую тишину Андрей, – но как это сделать, чтобы никто не знал? Появятся конкуренты, искать сокровища спокойно не дадут. Еще нужно учесть, что наверняка руки итальянской мафии тянутся и на Капри. Недаром Папа в столе держит два револьвера…
– Да, – вздохнул Прапорщик, – мафия узнает, нас к поискам сокровищ не подпустят.
– Ладно, руки раньше времени опускать, – сказал Арек. – Мы пока без аквалангов обследуем дно под скалами.
– Во, Арек, ты же можешь взять катер? – встрепенулся Прапорщик.
– Ну, могу.
Все знали, что поляк по субботам и воскресеньям, когда идет наплыв туристов, подрабатывает у одного владельца катеров рулевым, он набирает желающих и возит их на экскурсию в гротта Адзурра (переводится как Голубой грот), находящийся на северной стороне острова. Как рассказывал Арек, в гроте действительно есть на что посмотреть. Его длина пятьдесят шесть метров, ширина – тридцать, высота свода над уровнем воды – пятнадцать метров, высота входа – метр тридцать. Попасть в грот можно только со стороны моря через этот единственный вход. Дно грота затоплено морем, из-за чего проникающие сверху лучи придают воде неповторимый лазоревый цвет. Красота этого природного памятника была описана еще немецким поэтом и живописцем Августом Копишем. С его подачи грот стал одной из самых популярных достопримечательностей Капри. Однако данная водяная пещера была известна еще римлянам, здесь когда-то обнаружили римские статуи.
Я всегда относился к обещаниям поляков с осторожностью, с недоверием, что ли: были времена, когда имел с ними коммерческие дела… Но Арек заслуживал доверия. Накануне выходных он объявил, что в субботу работает с туристами, а в воскресенье отвезет нас на предварительный осмотр прибрежной акватории под скалами.
В воскресенье с раннего утра мы ожидали Арека на центральной набережной, куда он должен был подплыть на катере. Однако к назначенному времени он не явился, и не было от него ни звонка, ни весточки. Прапорщик с Андреем стали нервничать, обзывать Арека всякими нехорошими словами, но в последний момент, когда мы уже собрались уходить, Андрей вдруг заприметил входящий в створ дальних каменных молов катер. Зайдя в порт, он круто заложил вираж и направился в нашу сторону. Вскоре мы разглядели смуглое скуластое лицо с короткой чернявой бородкой. Это был Арек.
– Ты где пропадал? – возмущенно спросил Андрей.
– Бензина не было, ездил заправляться.
– Мы тут уж все издергались, стоим как три тополя на Плющихе.
– А что тут дергаться, я если обещал, то приеду.
– Слушай, Прапорщик, мы взяли два пузыря мартини, этого будет мало. Возьми вот деньги, сгоняй еще в магаз за водкой. Думаю, надо будет две взять. – Андрей протянул купюры.
– Да с таким запасом бухла мы, конечно, поныряем… – хмыкнул я скептически.
– Не боись, – сказал Арек, – я ныряю в любом состоянии на десять метров в глубину, а без бухла могу и глубже.
– Вот именно, – снова проворчал я недовольно.
Вскоре погрузка кое-какого снаряжения, еды и алкоголя была закончена, и мы, обдуваемые ветром и сопровождаемые криком чаек, помчались к заветному месту.
По моему воображению, если смотреть на Карту Капри, то правая часть этого острова напоминает собаку, что-то вроде скотч-терьера. Арек довольно быстро сориентировался по карте и, обогнув большой отрог острова – голову «собаки», оказался возле ее носа.
– Это где-то здесь, – проговорил он, внимательно разглядывая скалы над головой и сравнивая местность с обозначениями карты.
Затем Арек бросил якорь.
– Уже пора промочить горло – жажда мучит, – сказал Прапорщик, подползая к лючку трюма и вытягивая оттуда запотевшую бутылку мартини.
Андрей проворно распаковал завернутые в целлофан стопкой пластиковые стаканчики, при этом он не преминул сказать свой любимый стишок из Омара Хайяма:
Конец ознакомительного фрагмента.