В заколдованном Тринидаде
Шрифт:
– А что, за портреты здесь хорошо платят?
– Да, остров миллионеров, да и богатых туристов много. Пятьдесят евро я беру за портрет, когда рисую на центральной площади, на Пьяцо Фуникулера.
– Какие дальнейшие планы? Разбогатеть на портретах?
– Открыть салон, писать и продавать большие художественные полотна.
Андрей слышал отовсюду раздавшиеся возгласы за их здоровье и прикидывал в голове, что бокал самого рядового шампанского здесь стоит 25 евро, а посетителей в таверне человек двести и все пьют шампанское.
– Ты точно из рода Гагачури, – сказал он, – только мы можем так гулять!
В это время со сцены полились волшебные звуки грузинской мелодии – оказывается, дети Папы умели играть не только итальянскую классику. Вокруг Андрея народ зашевелился, на него бросали льстивые взгляды, яства подавались роскошные и в большом количестве. Художник посматривал на всех горделиво, взглядом доброго грузинского князя.
– Извините, Мария, я ответную поставить не могу, в кармане не хрустит, но я хочу спеть для вас песню, мои друзья, дети Папы, мне подыграют.
Мария проводила его взглядом до сцены. Андрей о чем-то переговорил с музыкантами и запел хрипловато «Сулико». Зал стал подпевать и в конце песни зааплодировал. После этого Мария снова угощала всех в зале шампанским.
– Кстати, Андрей, – сказала она, в очередной раз сблизив со своим родственничком бокалы, – давай-ка ты, друг, завтра приходи в эту таверну часам к восьми. Поговорим о том, как тебе открыть художественный салон и мастерскую. Финансово я тебе помогу, все ж не чужой человек тебе.
– Правда, поможешь? – Андрей улыбнулся ошалело.
– Конечно!
Художник замолчал, задумался.
– А можно я прихвачу своего друга? Он писатель, из Москвы, неделю уже гостит у меня.
– Писатель? Как интересно! Конечно, бери его с собой.
Об этом своем похождении Андрей рассказывал мне, когда под утро вернулся домой. Только-только за проливом над горной Италией забрезжил рассвет, проникая через толстые ржавые прутья маленького окошка ко мне в комнату. Андрей вошел с улицы, не закрыв дверь, впуская свежий морской воздух, сел у меня в ногах на раскладушку, бодрый, веселый. Давно не стриженная его борода топорщилась. От него пахло спиртным, и весь он пропах сигаретным дымом. Настроение у художника было говорливое. А мне так хотелось спать.
– Леха, кого я сегодня встретил! – Друг тряс меня за плечо, стараясь разбудить, но я был так измучен работой, что даже под утро лежал, словно прижатый гирями.
Сквозь нарушенную сладость сна слушал я восторженный рассказ о необычной встрече в таверне у Папы, о том, что красивая женщина, президент компании «Смирнов-водка», приглашает нас обоих завтра на ужин.
– Леха, она хочет открыть для меня салон на Капри. И тебе тоже с ней надо обязательно познакомиться. Завтра вечером идем в «Маленькую рыбку».
– Андрюха, – я усилием воли взглянул на часы, – ложись спать, до работы осталось всего два часа. А то сил совсем не будет.
– Нам, грузинам… мы можем засосать хоть цистерну вина и обойтись без сна!
Я разлепил один глаз и смотрел на его хмельное, возбужденное лицо и блестящие, какие-то очумелые глаза.
Он как-то по-детски захихикал своей шутке, затем встал и, поправляя на мне одеяло, сказал:
– Ты отдыхай, а я встречу восход на терраске, все равно теперь не засну.
На удивление, Андрей весь день работал с удвоенной энергией. После основной работы он, правда, прилег под тенистой стеной виллы, и на послеобеденную работу мы его добудиться не смогли.
Вечером Арек, Янош, Андрей и я ужинали на террасе виллы. В центре большого стола стояла кастрюля салата, а в ней порубленная капуста, красный перец и консервированный тунец, все полито оливковым маслом и перемешано. Это был наиболее бюджетный и, как нам казалось, полезный вариант питания. Красное вино у нас не переводилось. Обычно мы покупали в местном магазине пятилитровую бутыль с ручкой довольно приличного пойла всего за пять евро.
– Скоро восемь, пора идти в ресторан к президентше, Андрей, – сказал я, пользуясь моментом пока Арек и Янош отлучились.
Лицо Андрея, и без того кислое от бессонницы, еще больше скривилось.
– Знаешь, я передумал. У нас, грузинов, как-то не принято гулять за счет женщины, а мы-то ей поляну накрыть не сможем…
– А зачем накрывать, сама накроет, у нее бабла до фига!
– Я ж тебе сказал, не принято у нас так…
– Да ты что, Андрюха, это же шанс… шанс понимаешь!? Такое бывает один раз в жизни! Много у тебя таких спонсоров?
– Да я постоянно с этими миллионерами пересекаюсь.
– Андрюха, здесь другое дело, она тебе дальняя родственница, поэтому обязательно поможет. Это шанс, который сделает тебя знаменитым на весь мир художником! Не упускай его!
– Нет, ты иди, если хочешь, а я не пойду. Я человек мира! Не мое это – быть под пятой у женщины!
Он закурил и вышел в сад, где, прислонившись к старой оливе, стал пристально всматриваться в дальний, светящийся огнями берег Неаполя.
– Может, подумаешь?
– Нет, я лучше клад искать буду.
Вечером Андрей ходил получать очередные пятьдесят евро и встретил в городе Симона по прозвищу Длиннобородый. Это был его собрат художник, бородатый грек, зарабатывающий на морских пейзажах. Андрея он знал еще по его прошлым приездам на Капри. Симон сказал, что ему дали разрешение на организацию выставки и он вот уже вторую неделю продает свои работы возле дискотеки Гвидо.
– Я закинул удочку одному знакомому греку на счет металлоискателя, – рассказывал мне Андрей, вернувшись из города, когда я уже почти засыпал на своей раскладушке.