В закрытом гарнизоне 3. Сборник рассказов
Шрифт:
– Кок? Интересно, а я и не знал, – высоко вскидывает брови Туровер. – Так говорите соблюсти традицию? Ну что же, я за, тем более, что она морская. Кто займется организацией?
– Мы с Лисицыным, – хлопает себя по колену старпом. – Как уже крещеные.
– Ну-ну, валяйте, – согласно кивает командир. Только я слышал там предусмотрено купание, так с этим поосторожней, кого-нибудь не утопите.
– Обижаете, – делает начальственное лицо Майский, и депутация величаво удаляется.
С этого момента на корабле начинаются активные приготовления
Боцман со штурманом и интендантом выделяют местным умельцам паклю, ветошь цветные карандаши и краски, механики колдуют над изготовлением царственных атрибутов Нептуна, а Котов, с Майским и Лисицыным уединяются в каюте и разрабатывают сценарий действа.
Его решено организовать в точке пересечения нулевого меридиана и, как говорят, по полной программе.
В эту точку, расположенную над разломом Романш*, «Танго» приходит на восходе солнца, о чем штурман экспрессивно оповещает всех по боевой трансляции. Потом на палубу выбирается боцкоманда и готовит надстройку к празднику.
Для этих целей в кормовой части субмарины вооружаются леера*, на палубу выносится разножка для командира и пара картонных ящиков, а к одной из швартовых уток, боцман крепит пеньковый штерт* с прикрепленным к нему брезентовым ведром.
Потом звучат колокола громкого боя, и все свободные от вахты приглашаются наверх для встречи Нептуна.
– Весело переговариваясь и подталкивая друг друга, бледные от долгого плавания подводники поднимаются по шахте входного люка в рубку, затем звенят тапочками по трапу вниз, выбираются из узкой двери на палубу и разбегаются вдоль лееров. Чуть позже оттуда же появляется командир и торжественно усаживается на разножку.
Вслед за этим старпом, обращается к зрителям и сообщает, что в связи с пересечением экватора, на корабль прибыл морской царь Нептун.
– Ура!! – восторженно орут моряки, и парящий в небе фрегат*, взмывает еще выше.
Одновременно с этим в корме щелкает люк седьмого и оттуда неспешно выбирается Нептун, в сопровождении многочисленной свиты. На нем ослепительно сияющая, сооруженная из картона и фольги корона, на мощном торсе рыбачья сеть, а в руке трезубец. За повелителем морей, кривляясь и корча рожи, следуют две, с кудельными волосами, довольно смазливые русалки, несколько, с подбитыми глазами пиратов и другая морская нечисть.
Остановившись перед командиром, Нептун вскидывает вверх трезубец, наступает тишина и он вопрошает, что это корабль и куда следует.
– Сие судно потаенное, – встает с разножки Туровер. – Флота российского, а идет по служебной надобности.
Этот ответ царя вполне устраивает, морской владыка величаво кивает и, приняв подношения в виде двух ящиков со сгущенкой и воблой, разрешает команде плыть дальше.
Затем начинается процесс крещения, командир окропляется забортной водой, а всем остальным пираты опрокидывают на голову, по целому ведру. На палубе хохот, свист и улюлюканье.
– Ну а теперь, ваше величество, я приглашаю всех на пир, – говорит улыбающийся Туровер Нептуну и делает жест в сторону рубки.
Однако продолжить торжество не удается.
– Товарищ командир! – орет с мостика вахтенный офицер. – Метристы* фиксируют приближающуюся к нам воздушную цель! Дальность двадцать, высота пять!
– Всем вниз! – приказывает командир и через минуту палуба пустеет.
Покинув ее последним, капитан 2 ранга гремит клинкетом рубочной двери, потом раздается щелчок задраиваемого люка и субмарина уходит под воду.
– Глубина тридцать метров, осмотреться в отсеках! – разносится по боевой трансляции.
– БИП*, цель удаляется к западу, – следует доклад вахтенного радиометриста.
– Есть, – бросает Туровер, лодка подвсплывает, и наверх скользит штанга перископа.
– Что за черт?! – отшатывается командир от окуляра. Сверху, в объективе перископа мигает огромный выпученный глаз.
– Твою мать, – шипит Туровер впечатывая лицо в пористую резину. – Боцман, срочное всплытие!
Когда старпом с помощником, отбросив тяжелую крышку люка, вламываются в мокрую рубку, в шпигатах которой еще бурлит вода, там, уцепившись за палубную рыбину* лежит хрипящий кок, извергающий из глотки что-то мутное.
– Тарас Юрьевич ты?! – обалдело переглядываются они, затем срывают с переборки бросательный, засупонивают мичмана подмышки и с криком,– принимайте!– бережно опускают вниз.
Спустя полчаса, докрасна растертый спиртом, и принявший изрядную порцию внутрь, кок Хлебойко рассказывает в изоляторе командиру с доктором, что с ним случилось.
Оказывается, приготовив для команды праздничный обед и одурев от жары на камбузе, он решил освежиться, поднялся в рубку и присел там перекурить между выдвижными устройствами.
– Ну а потом меня разморило и я того, задремал, – испуганно косится кок на Туровера. – А очнулся от звона крышки задраенного люка и тут же рванул к ней. Но не успел, лодка стала погружаться, и я сиганул через обвод мостика за борт.
– Молодец, профессиональные рефлексы в порядке, – уважительно говорит доктор, капитан Штейн.
– Вслед за этим я, значится, отплыл в сторону, – продолжает заплетающимся языком Хлебойко, чтоб не затянуло в воронку, а как только наверх выткнулся перископ, сразу погреб к нему и уцепился за головку.
– М-да, в рубашке ты родился мичман, – сдерживает смех Туровер, вспоминая глаз кока в окуляре. – Ладно, давай отдыхай, команду накормят без тебя.
– Спасибо, товарищ командир, – бормочет кок, и изолятор наполняется богатырским храпом.
– Вот что значит старая школа, – говорит в кают-компании Майский, когда все поглощают праздничный обед и обсуждают чудесное спасение кока. – Другой бы на его месте обделался, а Юрьевич шалишь, боролся за живучесть до последнего!
– Это точно, – пластает жесткий бифштекс ножом Котов. – Наш кок начинал еще на «эсках»*, и у него за кормой два десятка автономок.