В заповедной глуши
Шрифт:
Вернувшись на сцену, он пошептался с массовиком. Тот кивнул, повёл рукой - сей-час всё сделаем. Взяв микрофон, Валька встал, расставив ноги пошире, в центре сцены, поднёс микрофон ко рту обеими руками.
Грянула и взвилась необычная, нетанцевальная музыка. Зал замер. И в эту мгновен-ную тишину ударил голос мальчишки:
– Свежий ветер в лицо хлестал
На исходе октябрьской ночи!
Новый день над землёю встал -
На рассвете, свептло и прочно!
И не думать об этом нельзя!
И не помнить об этом не вправе я!
Это наша с тобою земля!
Это наша с тобой биография!..
...
– Нам - жить!
– пел Валька:
137.
– Этот воздух лесной - пить!
И по звёздным морям - плыть!
И бессмертными -
быть!
Зал слушал. Слушали, обнявшись, мальчишки и девчонки. Слушали учителя у дверей и вдоль стен. А Валька, закончив, повёл рукой и...
– Ой, как летели птицы высоко
Сквозь непогоду да темноту!..
...Каждый четвёртый на небе сокол,
Каждый четвёртый сбит на лету...
...Разве забудешь грозные ночи,
Раненых веток стон или скрип?..
...Каждый четвёртый в роще дубочек,
Каждый четвёртый в бурю погиб...
...Звук этой песни, тихой и грустной,
Вечно со мною, вечно во мне...
...Каждый четвёртый из белорусов,
Каждый четвёртый пал на войне...
И зал вдруг откликнулся глухим сильным многоголосьем:
– ...Каждый четвёртый из белорусов,
Каждый четвёртый пал на войне...
* * *
...
– Ну ты дал!
– Витька перегнулся с заднего сиденья.
– Ну ты... Валь, ты чего? Ва-аль?..
– Тише, - Михал Святославич смотрел, как мелькают, качаются и кланяются за окном джипа чёрные ветки.
– Они спит.
16.
Сквозь сон Валька услышал, что идёт дождь. Как он начинался - Валька не слышал и, когда шуршащий звук вторгся в сон, понял: почти выспался. Но открывать глаза не хо-телось, под одеялом было тепло и уютно, особенно уютно от понимания того, что за стенами кордона идёт дождь. Кажется, он всё-таки стал засыпать опять, но его пот-рясли за плечо, и негромкий голос Витьки произнёс:
– Валёк, Валька. Валька. Вставай.
– Сейчас, - пробухтел Валька, надеясь, что Витька сам отстанет. Но тот опять пот-ряс Вальку за плечо:
– Валь, вставай.
– Ну чего тебе?
– Валька привстал на локте и только потом открыл глаза.
В комнате было сумрачно, хотя Валька и ощутил каким-то чутьём, что уже не так рано. За окном в таком же сумраке горели огни рябин, ставшие, казалось, ярче со вчерашнего дня. Небо - серое, низкое - сочилось дождём, бесконечно падавшим вниз, но стекло окна оставалось чистым - ветра не было, дождь не попадал на него. Витька - уже почти одетый - стоял возле кровати и смотрел недовольно.
– Ты чего?
– Валька широко зевнул, прикрыв ладонью рот. Витька сердито ответил:
– Договорились же.
– А, да!
– Валька поспешно сел.
– Я сейчас. Я просто так разоспался... А Михал Свято-славич встал? Белка опять с собой взял?
– Да они и не приходили ещё, - Витька отошёл к окну.
– Есть будешь?
– Не, неохота, - Валька прошёл на кухню к зимнему умывальнику, постоял возле него,
слушая, как щёлкает тихонько включённая климатическая установка (он до сих пор не
138.
мог поверить, что она работает) и решительно шагнул наружу, на влажные доски кры-
льца.
Да, это была осень. Настоящая осень. Никуда не деться. Раньше Валька любил это время года. Ему нравилось ходить по аллеям, поддавая (последние пару лет - только ког-да никто не видел) груды ярких сухих листьев. Или неспешно брести домой под дождём, затянув капюшон куртки и наслаждаясь ощущением автономной защищённости. Дома всегда ждали...
Стиснув зубы, он решительно наступил на холодную раскисшую землю и зашагал к умывальнику, белевшему на заборе. Холодный дождь обжёг, разом прогнал остатки сна. Но не прогнал мыслей, на что Валька надеялся.
– Ты спятил, что ли?!
– заорал с крыльца Витька. Валька плескался под умывальником, потом обернулся - лицо у Витьки было правда злое - и в два прыжка вернулся к крыльцу.
– Иди ноги мой, кретинос! И вытрись, простынешь на х...