В землях заката
Шрифт:
– А до Америки такой самолет долетит?
– Гм, – Сирин был озадачен. – Вообще-то это фронтовой бомбардировщик, полетная дальность четыре тысячи километров. Но если вместо боезапаса навесить дополнительные баки… Надо прикинуть.
Он с интересом поглядел на Варламова:
– Хочешь слетать?
Варламов смутился:
– Да нет, просто подумал. Тоскливо тут.
– Тебе-то что тосковать? – Они шли через ангар. – Отец начальником пристроит, бабу хорошую найдешь…
Варламов промолчал. Потому и тошно, что за него уже все решено.
Сирин оглянулся на понурых металлических птиц и закрыл дверь.
– Ну вот, – блаженно сказал Сирин, усаживаясь на бревно. – Замаскированы мы неплохо, подземный ангар еще с советских времен. Да толку что? Воевать не с кем, это ты правильно заметил. НАТО больше нет, а вместо границы Темная зона, через нее вряд ли кто полезет. Просто по договору с Московской автономией держим военную часть. Зимой по норам сидим, а летом промышляем. Рыбу ловим, зверя иной раз завалим. Консервы на свежий хлеб вымениваем, да бабам даем. За то, что они нам дают, ха-ха-ха… У нас ведь меньше сотни человек. А командует генерал! То-то расстарался для ревизоров, чтоб оставили все, как есть.
Сирин вытащил сигареты и закурил.
– А почему народу не видно? – полюбопытствовал Варламов, тоже садясь на бревно. Окурков было набросано пропасть – видно, любимое место для перекуров.
– Так на семге все, – пояснил Сирин, щурясь на солнце. – Чего ради сейчас с проверкой приехали? Семга идет. У нас своя речка, сети поставлены. Генерал с ревизорами будут спиннинги закидывать, когда от водки очухаются, а наши ловят по-простому: сеть вытягивают, семгу пластают и солят. На весь год запасаем. У нас, Евгений, осколок прежней России, то есть полный бардак.
Варламов пожал плечами и залюбовался пейзажем. Безмятежно синее озеро, лесистые холмы, а выше белые облака.
– Красиво тут, – вздохнул Сирин. – Привык к этим местам. А где моя жена и дочка лежат, так и не знаю.
– А может, они живы, – осторожно сказал Варламов. – Города, попавшие в Темные зоны, говорят, успели эвакуировать…
– Где там! – отмахнулся Сирин. – Знаешь, как Москва сейчас выглядит? Дроны снимали: все цело, брошенные машины вообще, как новые. Только сумрак – всю центральную часть тогда накрыло «черным светом» со спутника. Большую часть жителей, конечно, эвакуировали. Но от моих ни слуху, ни духу. Остались бы живы, давно отыскал через единую базу данных.
– А вообще, как это было? – Варламов попытался отвлечь собеседника от грустных воспоминаний. – С чего все началось?
– А хрен его знает! – пожал плечами Сирин. – На политинформациях говорили, что с провокации американских спецслужб. У нас ведь во всем винят Америку. Так или иначе, на наших спутниках сработали установки «черного света» – по слухам, их создавали как радиоэлектронное оружие. В зонах поражения стало темнеть, а люди и компьютеры словно сошли с ума. Американцы сочли это нападением и запустили ракеты по нашим командным пунктам. Мы ответили ядерными ракетами, но компьютерные системы пошли в разнос из-за «черного света», так что настоящей ядерной войны не получилось, только в Европе народу пожгли – ужас. Спутники с «черным светом» то ли сбили, то ли сами перестали работать, и что это такое…
Сирин поперхнулся и недовольно добавил:
– В школе, что ли, не проходили?
Варламов
Сирин раздраженно бросил окурок:
– Ладно, пошли отсюда. Холодает.
И в самом деле, поднялся ветер. Деревья зашумели, облака вытянулись, и словно призрачные пальцы зашарили по небосводу. Пахнуло осенью, и еще чем-то, неопределенным и зловещим…
В подземном зале Сирин сел за компьютер и между делом кинул Варламову пачку фотографий.
– Посмотри, это ребята над Европой снимали. Когда еще летали в разведку.
Варламов взял неохотно, но жутковатая красота снимков приковала взгляд…
Когда-то это был город. Остатки оплавленных зданий походили на сталагмиты желтого и оранжевого цвета. Размытые ударными волнами улицы тонули в буро-зеленых джунглях. Из-под растений выглядывали погнутые фонарные столбы и кузова автомобилей. Виднелись даже цветы – огромные гроздья желтых и красных бутонов, словно кинутые кем-то в насмешку к надгробиям европейской цивилизации.
– Да уж, – неопределенно сказал Варламов, откладывая фотографии. – Она вся такая?
– Да нет, значительная часть обитаема. А в этих местах китайцы хотят развлекательный парк открыть, радиации почти не осталось…
Он умолк, а Варламов порылся в дисках и отыскал другой американский фильм – любовную драму, пронизанную ностальгией по благополучному прошлому. На эротических сценах он воровато оглядывался на Сирина, православная цензура такого не пропускала.
– Слушай, получается! – оторвался от компьютера Сирин. – Я рассчитал по электронным картам. Если лететь на сверхзвуке, то горючего в подвесных баках хватит до Гренландии. Когда их сбросим, скорость увеличится и запаса в самолете хватит до Великих Озер, это шесть тысяч километров отсюда. Еще останется немного, чтобы отыскать место для посадки.
– Ты о чем? – удивился Варламов.
– А ты спрашивал, долетит ли «СУ» до Америки? Долетит! Хорошая машина. Надо будет расчеты пилотам показать. Ладно, пойду вздремну. Захочешь есть, консервы вон там.
Варламов досмотрел фильм, поковырялся в консервной банке и походил по залу. Порой нажимал кнопки, но экраны большей частью оставались темны – лишь немногие пробуждались к жизни, да и те только мерцали, словно по всей Земле шел бесконечный снег.
Варламов снова сел и включил тюнер. Местное радио транслировало классическую музыку. Потом диктор зачитал новости, в основном про подготовку к зиме, а под конец скороговоркой сообщил о происшествии: в Петрозаводске сгорела физическая лаборатория университета. Никто не погиб – в развалинах не нашли останков, но несколько сотрудников исчезло неизвестно куда. Ни администрация университета, ни домашние не знали, что с ними случилось…
Варламов зевнул и протянул руку к выключателю. Она остановилась на полпути: сбоку стоял Сирин с побелевшим лицом.
– Ты чего? – ошалело спросил Варламов. Но Сирин постоял, а потом ушел, шаркая ногами.
Варламов пожал плечами и тоже решил поспать. Переоделся в тренировочный костюм с капюшоном и устроился на диване. Стало уютно – как в детстве, когда мама поправляла одеяло и тихонько напевала что-нибудь по-английски. Скоро уснул…
Проснулся от гула, диван задрожал.
Варламов откинул капюшон и услышал частый отрывистый стук.