В зеркалах
Шрифт:
— Конечно, — сказал Рейнхарт.
— Бинг! — сердито сказал Джимми Снайп, стараясь встать перед ним. — Выслушайте же меня!
— Вы будете представлять ораторов. У вас есть все необходимые сведения?
— Конечно, — сказал Рейнхарт. — Все как в аптеке.
— Я хочу, чтобы все было в порядке, Рейнхарт. Вы у меня уже выступали перед толпой, и, черт побери, сегодня вам лучше меня не подводить.
— Я уже выступал, — сказал Рейнхарт. — Как вы сами сказали.
— И прекрасно…
— Послушайте, Бинг, — говорил Джимми Снайп, — почему
— Ну как, Джек, отношения с телевидением у нас налажены?
— Будьте спокойны, Бинг, — сказал Джек Нунен.
— Бингемон! — заорал Снайп. — Сейчас…
Бингемон повернулся и положил на его плечо успокаивающую руку.
— Конгрессмен Снайп, — сказал он, — я твердо убежден, что ваша позиция касательно обязательств, которые мы, возможно, имеем по отношению друг к другу, отнюдь не противоречит моей. Я осмелюсь даже высказать предположение, что она полностью совпадает с моей.
Джимми Снайп облизнул губы и уставился в лицо Бингемону.
— Эти обязательства… подотрись ими, и дело с концом, дружок.
Снайп, побагровев, отступил на шаг.
— Бингемон, — сказал он, — ты последняя…
Бингемон перебил его:
— Осторожнее, сынок. Лучше не договаривай — ты же здесь у меня.
Снайп отвернулся.
— Убирайся! — негромко сказал Бингемон.
Никто не заметил, как Снайп вышел из кабинета. Из дальнего угла комнаты к ним подошел дряхлый сенатор Арчи Пиккенс со стаканом «Сазерн камфорт» и со свежей розой в петлице.
— Идите-ка сюда, Арчи, — позвал Бингемон. — Очень приятно, что вы с нами.
— Я пришел, господа, — сказал Арчи, изящно прихлебывая свой бурбон, — как король Лир, которому возвратили трон. Лир, доживший до победы Корделии и Франции, овеянный теплым ветром благодатной юности…
— В точку, Арчи, — сказал Бингемон. — Рад, что вы с нами.
— Да-да, — продолжал Арчи. — Теперь меня вдохновляет юность. Наш мир принадлежит молодежи.
— Молодежь встает на защиту нашей конституции, так, Арчи? Она сплачивается вокруг прав, которые завещали им отцы?
— Мэтью, именно об этом я намерен говорить сегодня. Я думал, вам это известно.
— Да, конечно. И все же я с нетерпением жду, когда услышу это из ваших уст.
Арчи поглядел на Рейнхарта и Джека Нунена и потрогал розу в петлице.
— Этот молодой человек — Снайп… не кажется ли вам, что он покинул нас в некотором расстройстве чувств?
— Чувств, Арчи? — игриво сказал Бингемон. — Я бы сказал — желудка.
Они добродушно засмеялись. Джек Нунен попытался присоединиться к их смеху, но они кончили, едва он начал.
— Как вы думаете, куда он пошел, Мэтт? — спросил Арчи Пиккенс.
— Я знаю, куда он пошел. Он пошел в клуб демократов. Он и раньше туда ходил — тайком. Но на этот раз пусть там и останется.
— Какой жадный юноша, — заметил Арчи. — Такой молодой и такой поросенок.
— Он мне что-то говорил про свою организацию, Арчи. Вы слышали,
— Вероятно, Мэтью, он имел в виду округ Квинтош, но он заблуждается. Кроме прыщей на заднице, у него ничего не было и нет. Как раз на прошлой неделе я был там в суде и — пусть аналогия немного натянута — почувствовал себя, как Маленький капрал, вернувшийся в Тюильри из ссылки. Мои старые капитаны, старые генералы бросились ко мне со слезами на глазах. — Он кинул взгляд на Бингемона. — Не без вашего содействия, Мэтью. Вместе, я убежден, мы, черт возьми, непобедимы.
— Насчет натяжки в аналогии вы правы, Арчи, — сказал Бингемон. — Старина Наполеон проиграл, в конце концов.
— Черт, — сказал Арчи, — как говорится у нас на Юге — Apr`es nous la d'eluge [98] . Не примите на свой счет, юноши.
— Пойдите отдохнуть, Арчи, — заботливо сказал Бингемон. — Я заеду за вами в восемь.
— Всего хорошего, господа.
Все обменялись с ним теплыми рукопожатиями.
— Какой прекрасный старик — и как говорит! — сказал Бингемон, с нежностью глядя вслед удалявшемуся Арчи. — Я им горжусь. А знаете, я помню еще время, когда он был самым заядлым демагогом и сквернословом, который когда-либо покупал за виски голоса дураков.
98
После нас хоть потоп (фр).
Пока они разговаривали, народу в кабинете стало заметно меньше. Бингемон улыбался и махал рукой некоторым из уходивших, другие ускользали незамеченными.
— Мне жаль, что вам пришлось соприкоснуться с той стороной дела, которая не имеет к вам отношения, — объявил Бингемон, когда они остались одни. — Я намеревался обсудить с вами, как мне хотелось бы обставить вечер, но Джимми не умеет уходить вовремя.
Он подошел к столу и нажал кнопку. Где-то зажужжал звонок, и в кабинет вошли три человека в соломенных шляпах. Рейнхарту показалось, что он видит их не в первый раз, — они попадались ему на глаза в Латинском квартале.
— Только мистер Алфьери, — сказал Бингемон.
Двое из троих повернулись и вышли; мистер Алфьери, пожилой человек с добрыми глазами, снял шляпу и подошел, слегка поклонившись.
— Да, сэр, — сказал мистер Алфьери, — он пошел в клуб демократов.
— Ну конечно, — сказал Бингемон. — Джек, Рейнхарт, это мистер Алфьери, который сегодня обеспечивает нашу безопасность. Как у вас дела, мистер Алфьери?
— Ну, — начал мистер Алфьери с новым поклоном, — мы так все организовали, что гости на поле за столиками могут ничего не опасаться. У нас есть переносные сетчатые ворота, которые можно быстро собрать и разобрать; их мы затянем полосатым тиком, а поверху проходит колючая проволока, так что через них никто не перелезет.