В зеркале сатиры
Шрифт:
— Я вас слушаю, товарищ, — опять как-то мягко и проникновенно проговорил молодой человек. — Наше бюро к вашим услугам. Что вас интересует?
— Видите ли, юноша, — не зная, как начать разговор, промолвил Фотий Георгиевич, — сам я подводник и интересуюсь этим делом…
— У вас есть какие-нибудь конкретные предложения? Но тогда не спешите их высказывать. Я рекомендовал бы вам встретиться с шефом — Георгием Александровичем Крашенинниковым: подводное дело — его стихия. Но, к сожалению, сейчас он отсутствует, занят важными переговорами в институте Океанологии. Загляните к нам завтра. Я же тут только
Пришлось деду откланяться и пообещать, что завтра он обязательно зайдет еще раз. Проходя к двери, он мельком взглянул на стол, где была подготовлена к отправке почта бюро. Всюду на конвертах стоял одни и тот же обратный адрес: «Москва, почтовый ящик 23–67».
«Солидная фирма — ничего не скажешь», — подумал отставной водолаз, захлопывая дверь, за которой опять раздалась мелодия марша Черномора…
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ,
утверждающая, что источник общественной мысли практически неиссякаем
Автор опасается, что из нескольких предыдущих глав читатель может сделать обидное для ЖСК «Лето» заключение, будто устремления его руководителей стали уж слишком заземленными. Спешить с такого рода категорическим выводом не следует. Дело в том, что они вдруг проявили жгучий интерес к монументальной пропаганде.
Все решили, что поселку не хватает памятника. На самом деле, густо населенная административная единица, хотя и не отмеченная на генеральных картах, но лишенная монумента, все же выглядела, по меньшей мере, странно. Короче говоря, увековечить кооперативный поселок каменным изваянием стало твердым решением правленцев. Открытым оставался вопрос о том, кто, конкретно, должен быть запечатлен в бронзе, мраморе или гипсе.
Естественно, что заправилы кооператива обратились за консультацией к Аввакуму Хлабудскому, как к наиболее сведущему в вопросах искусства члену кооператива. Художник, находившийся с самого раннего утра и подпитии, внес такое предложение:
— Я бы поставил памятник человеку, который придумал водку. Гениальная личность! Кажется, его звали Смирновым…
Против человека с довольно распространенной русской фамилией восстали все активисты кооператива, и и особенности его председатель, не желавший даже малейшего намека на открытый им чрезвычайно выгодный бизнес. Предложение Хлабудского единодушно осудили и стали думать.
Собеседование происходило на диком пустыре, заросшем хилым репейником, молочаем и лебедой, предназначенном для будущего монумента. Каждый из участников этой важной встречи инстинктивно чувствовал: имя человека, который займет почетное место на пьедестале, не должно быть очень громким, дабы не привлечь слишком большого внимания посторонних лиц. Мы уже упоминали, что галаховцы недолюбливали гласность. Вот почему сразу же были отвергнуты Емельян Пугачев, Гарибальди и Александр Македонский. Споры возникли вокруг кандидатуры Жанны д’Арк. Дева-воительница неожиданно нашла своего пылкого защитника в лице бабки Гриппки.
— Правильно тут сказали, — заявила она, — именно Жанночку и должны мы восславить. А то ведь, куда ни глянешь, кто на камне стоит или сидит, подбоченясь, на лошади? Одно мужичье.
Бабку Гриппку поддержала
— Увековечив Жанну д’Арк, — сказала она, — мы тем самым покажем свою просвещенность. И, кроме того, наш памятник будет данью уважения женщине, какое она, безусловно, заслуживает.
Собственные слова так понравились Кошатнице, что она пошла еще дальше. Совершенно добровольно Кошатница предложила отдать часть своего дачного участка под будущий монумент. Может быть, втайне она рассчитывала, что после ее смерти молодое поколение галаховцев решит, будто монумент воздвигнут не в честь француженки, а в память о ее, Кошатницы, больших заслугах на нашей бренной земле.
Однако этот добровольный дар тут же был отвергнут всеми.
— Тысячелетняя история монументального искусства, — сказал Хлабудский, — не знает случаев, когда бы памятники воздвигались на чьих-то задворках. Их место — на широких улицах и площадях.
Забаллотировали наконец и кандидатуру самой Орлеанской девственницы. Как и следовало ожидать, решающее слово высказал Теоретик.
— Безусловно, Жанна д’Арк имеет заслуги перед историей, — наставительно заметил он. — Но перед чьей историей? — хочу спросить я вас. Тут может быть только один ответ: перед историей Франции. И возвеличение имени Орлеанской девы, прославившейся в ходе Столетней войны французского народа против английских захватчиков, — прерогатива самих французов. Будет ли тактично с нашей стороны, если мы допустим хоть и невинное, но все-таки вмешательство в чисто внутренние французские дела?
Собрание одобрительно загудело, давая понять, что любое вмешательство во внутренние проблемы зарубежных государств не входит в намерения галаховцев.
И все же соглашение о человеке, которому галаховцы отдают свое уважение и признательность, было достигнуто. Заговорили о технических деталях. По предложению Матвея Канюки решили поручить работу бригаде гранильщиков с местного кладбища под руководством Аввакума Хлабудского как человека, обладающего художественным вкусом и мастерством. Свое предложение о гранильщиках Канюка аргументировал коротко:
— Они недорого возьмут и всегда располагают материалом.
В одно тихое летнее воскресенье состоялось торжественное открытие монумента. Он представлял собой обелиск, укрепленный на каменном постаменте. Когда спало покрывавшее обелиск полотно, то зрители увидели на мраморе высеченный профиль мужчины с пышной шевелюрой. Профиль был искусно исполнен теми же гранильщиками по эскизу Хлабудского. Непосредственно под обелиском на каменной плите были высечены слова:
«ТОММАЗО КАМПАНЕЛЛА (1568–1639)»
Так галаховцы увековечили память великого утописта, автора книги «Город Солнца», мечтавшего об идеальном обществе, где будут устранены все социальные неравенства. Возможно, такой выбор был продиктован горделивым намерением галаховцев провести некую параллель между городом, рожденным фантазией мечтателя, и реально существующим поселком, созданным их собственными руками.
Правда, через месяц с памятником произошел досадный казус. На одной из плит, положенных в основание монумента, явственно проступили слова: «Незабвенному супругу Прову Михайловичу Корзинкину — купцу 1-й гильдии».