Вацлав Дворжецкий – династия
Шрифт:
Он был удивительным человеком, совсем иного склада, чем отец. Сходство было внешнее, казалось бы, он очень похож на Вацлава Яновича, а стоило приглядеться – совершенно другие черты лица, другой темперамент. Вацлав Янович был взрывной, непосредственный, заводился с полуоборота, потом отходил. Владик – спокойный. Он поражал всех тем, что сидел на съемочной площадке и вязал.
Знаете, как артисты говорят: «Пять минут снимают, целый день ставят свет и камеры». На это надо иметь невероятное терпение. А он – ничего. Кругом всё может рушиться, ставить свет могут день, два… всё равно он сидит спокойно, вяжет.
Владислав вырос в интересного артиста с головокружительной, но, увы, очень короткой судьбой – всего десять лет он работал в большом кинематографе.
Фактически Владик с Вацлавом Яновичем жил вместе четыре года за всю его, к сожалению, очень короткую жизнь: в 1939 году он родился, а в 1978-м его не стало.
Что касается Тани, то ее вскоре после рождения мама увезла в Иркутск, а в 1955 году они перебрались в Кишинев. Совсем
И вышла. Потом она прошла через очень многое. Родился сын, она училась в инязе, потом решила с мужем порвать, уехала в Коми АССР, пробыла там год, потом вернулась к мужу, кончила иняз.
Было множество всяких перипетий, потому что надо было переводить ее на заочный, потом возвращать на очный, и это были сплошь мои актерские экзерсисы. Декан, когда я к нему пришла и попросила перевести Таню на заочный, сказал: «Что вы, Рива Яковлевна, на третьем курсе уже все студенты наперечет, мы готовим педагогов для школы, и об этом речи быть не может». Тут пошло в ход всё мое искусство, я его еле уговорила, а через год пришлось его уговаривать, чтобы он сделал наоборот. Затем Таня опять вернулась в Горький с сыном. Жила какое-то время с нами, начала работать в театре, её устроил туда Вацлав Янович. Взяли секретарем-курьером просто для того, чтобы она могла работать. Но быстро поняли, с кем имеют дело. Она практически стала референтом: писала все бумаги, протоколы, сочиняла письма. Потом Таня уехала жить в Питер. Она была удивительно одаренным и красивым человеком. Таня – моя страшная боль. Вацлава Яновича уже не было, когда ее не стало. Я говорю об этих в общем-то глубоко личных переживаниях, потому что это была наша жизнь, а о творческих успехах и неудачах скажут профессионалы, люди со стороны. Мне кажется, чтобы создалось верное впечатление о жизни и творчестве такого замечательного артиста, как Дворжецкий, важно сказать обо всем, что ему было дорого как человеку.
Итак, вернемся в шестидесятый год: родился Женя, началась очень заполненная и какого-то другого ракурса жизнь. Через некоторое время театр драмы поставил свои лучшие спектакли: «Юпитер смеется», «Орфей спускается в ад», «Палата», «Ричард III». Рядом работали такие замечательные артисты, ставшие друзьями, как Владимир Самойлов, В. Кузнецов, Галина Демина, Раиса Вашурина, Эра Суслова, Лилия Дроздова. Театр перешел в новое качество. Корифеи, с которыми начал работать Вацлав Янович в 1958 году, уже ушли из труппы. Но режиссеры Гершт и Табачников создали крепкий, новой формации театр. Большую роль в жизни труппы после Гершта сыграл главный режиссер Б. Д. Воронов, спектакль которого «На дне» занял заметное место в биографии Горьковского драматического театра. Уже покинул его Николай Левкоев, который был главой театра и всей театральной жизни Горького, – его называли «папой». Такие молодые актеры, как Георгий Демуров, Владимир Вихров, стали ведущими артистами. Вацлав Янович был занят во многих спектаклях Воронова. Спектакль «На горах» – очень значительный среди постановок театра. В нем Дворжецкий сыграл Егорушку с невероятной внутренней актерской иронией: хамелеон, представлялыцик, изображающий собой святого, но прогнивший до предела человек, с наклеенными ресницами, со взыванием к Богу. Вацлав Янович любил роли, где можно было развернуться. Например, совершенно фантастически играл сатирическую роль в спектакле «Операция «С Новым годом!». Он вошел в золотой фонд репертуара, сами актеры просто не вылезали из кулис, потому что каждый раз импровизация Дворжецкого доходила до невероятных высот.
Спектакль «На дне» получил множество премий. Однако Вацлав Янович, конечно, не получил ничего. Были случаи, когда он на гастролях играл Луку, а рецензенты писали «Левкоев». Театр к этому времени попробовал подать его документы на получение звания заслуженного артиста. Ничего, казалось бы, особенного, но из определенного дома стукнули кулаком и сказали: «Да вы что, с ума сошли, вы понимаете, кому вы собираетесь давать звание?» И не случайно актеры шутили, что в театре столько-то народных, столько-то заслуженных и один настоящий. Это была ирония сквозь слезы. Нам казалось, что мы относимся к этому и мужественно, и иронически, мол, это ничего не определяет, но вместе с тем это наносило не один шрам на сердце Дворжецкого. Действительно, глупо, потому что, куда бы он ни приезжал, где бы ни гастролировал, что бы ни смотрели критики, приезжавшие в Горький, все только пожимали плечами. Как говорится: «иди и рассказывай всю биографию», хотя она уже известна. Он был абсолютно невыездной, заграницы ему были недоступны, и, естественно, по законам того времени это распространялось и на меня.
Но вернемся к спектаклю «На дне». Работая, Вацлав Янович много перечитал из того, что было написано о Луке, помимо всего, что писал сам Горький. Причем Горький был великим путаником в анализе того, что сочинил. Я никогда не забуду, как в Омске Вацлав Янович репетировал Сомова в пьесе «Сомов и другие». В ней путаница вообще потрясающая во всяких вопросах, связанных с социологией, политикой. Алексей Максимович, увлекаясь афоризмами, зачастую опускал все расшифровки того, что он собирался довести до зрителя. И как-то утром просыпается Вацлав Янович и говорит мне: «Ты знаешь, я сегодня видел великого пролетарского писателя во сне. Стал ему жаловаться: «Вот, Алексей Максимович, мы вот этого не можем понять, вот тут не можем разобраться», – а он ко мне наклонился и сказал: «Не старайтесь, это всё словоблудие». Так вот, можете себе представить, как Вацлав Янович пытался через «словоблудие» проникнуть в материал. Сколько путаницы в образе Луки в разных трактовках, школьных и нешкольных, не надо рассказывать тем, кто проходил пьесу «На дне» в школе. Но Вацлав Янович отнесся к тому, чтобы разобраться в этой путанице, очень серьезно. Он оправдывал Луку, пытался раскрыть в нем человеческие побуждения. Это было необычно и очень интересно. На концертах, на встречах со зрителями он любил читать монологи Луки в костюме и гриме. Потом, когда появилась собственная большая борода, даже не надо было гримироваться.
Наступил 1970 год, и вместе с ним шестидесятилетие Вацлава Яновича. Театр гастролировал в Минске. Там мы отпраздновали его юбилей. Жене исполнилось десять лет. К сожалению, не сбылось мальчишеское предсказание Жени: «Папа, тебе было пятьдесят, когда я родился. Значит, когда мне будет пятьдесят, тебе будет сто».
Итак, ему исполнилось шестьдесят. И Вацлав Янович категорически сказал мне: «Всё, ухожу из театра. Мне шестьдесят лет, я имею право на пенсию. Хватит». Я знала, что это было сопряжено со многими причинами, мы хорошо понимали друг друга. Он долго мучился, думал, но когда решение принято, оно было неколебимо. Дворжецкий пришел в театр и сказал: «Всё, господа. Я отработал то, что положено советскому гражданину, и ухожу на пенсию».
Мы уехали в отпуск, к концу августа вернулись в Горький. Перед началом сезона, как обычно, сбор труппы в театре драмы, Вацлав Янович на него не явился. Начались звонки: просьбы, мольбы, угрозы. К нам домой приехал Анатолий Степанович Люсов, который в то время возглавлял управление культуры, приезжали директор театра, главный режиссер. Ничего не получилось. Угрожали как только могли. Вацлав Янович сказал: «Ведь я же предупредил. Я сделал это не явочным путем». – «Как, а заявление вы не написали! Значит, у нас нет бумаги, по которой вас можно отправить на пенсию». Короче, такой шум продолжался с неделю, но решение было принято окончательное. Так в 1970 году Вацлав Янович покинул театр.
У Дворжецкого уже возникали отношения с кино, но непрочные, так как он всегда был невероятно занят в спектаклях. Был в то время очень хороший спектакль «Жили-были старик со старухой». Вацлав Янович играл старика, Галина Яковлевна Демина – старуху. Кроме того, там были очень интересные актерские работы Владимира Самойлова и Нади Самойловой, его жены.
И как раз в то время, когда шли репетиции «Старика и старухи», над экранизацией пьесы работал Григорий Чухрай. Вацлав Янович пробовался у него, уже был вывешен график съемок с его фамилией, но Чухрай приехал в Горький, посмотрел спектакль и сказал, что Дворжецкий так играет в театре, что переделывать и перетрактовывать будет невозможно, а это произведение Чухрай видит совсем иначе. Так связи с ним оборвались. Но к тому времени Вацлава Яновича пригласил на картину «Щит и меч» Владимир Басов. Именно Басов – человек, который открыл Дворжецкому дорогу в кино. Его судьба в кино состоялась: Вацлав Янович сыграл в девяноста двух фильмах. Работа с Басовым была особенно интересной еще и потому, что момент встречи даже очень хорошего театрального актера с кино всегда сложен, но им этот Рубикон удалось перейти. Басов, репетируя с Дворжецким, порой напоминал: «Это не театр». Причем поиски характерного грима все-таки были связаны с театральным опытом: Вацлав Янович сделал себе из гуммоза нос, как любил гримироваться в театре, и показался Басову. Басов одобрил.
Фильм «Щит и меч» для Дворжецкого стал большой школой, школой по всем статьям, и существованием в новой актерской природе. Если в театре образ выстраивается от начала до конца сюжета, то в кино сегодня снимается конец, завтра – середина, а в самом конце съемок – первые эпизоды. «Щит и меч» – большая многосерийная картина. Все снималось вразброс, и надо было уметь сохранить ощущение цельности образа не только режиссеру, но и актеру, да еще актеру театральному, который к этому не привык. Это во-первых. Во-вторых, встреча со всей машинерией и техникой кино. В-третьих, знакомство с новыми актерами. Кстати, тоже к чести Басова, в фильме впервые снимались такие актеры, как Дворжецкий, Любшин, Янковский, Мартынюк. В большинстве это были молодые артисты, очень перспективные, и тому свидетельство – наша киноистория. Но тогда, на съемочной площадке, они были в первый раз. Для Валентины Титовой это была одна из первых главных ролей. Снималась Алла Демидова, целая обойма замечательных театральных актеров: Вербицкий, Глазырин… Это большое счастье – попасть в такое сообщество талантливых людей, и работа поглотила Вацлава Яновича целиком. Он всегда вспоминал о съемках у Басова с огромной любовью и благодарностью. Владимир Басов был замечательным актером и очень интересным режиссером. С его творчеством мы познакомились еще в Саратове. Тогда вышла экранизация по роману Федина «Первые радости», и Басов привез свой фильм в Саратов. Мы смотрели его с интересом, помню даже зрительские конференции, куда нас приглашали, чтобы мы делились впечатлениями. Басов – это судьба. И он не случайно возник в нашей жизни. Замечательный, поразительного масштаба человек.