Валентина. Мой брат Наполеон
Шрифт:
— Ну что же, могу попробовать, — ответила я, не очень надеясь на успех.
— Чтобы тебе помочь, я постараюсь распространить слух, что ты впала в немилость. В следующий твой приезд в Тюильри тебя не впустят. Затем ты несколько раз попытаешься встретиться со мной, но безрезультатно. Уезжай каждый раз в слезах. Моро скоро об этом станет известно.
— Ты знаешь, Наполеон, как трудно мне заплакать.
— Возьми уроки у Жозефины.
— Вместо слез, я могла бы всякий раз, покидая Тюильри, ругать тебя во всеуслышание на чем свет стоит и жаловаться всем, кто подвернется под руку.
— Превосходно!
— И все-таки у меня мало надежды завоевать доверие Моро.
— Он отказался жениться на тебе, — хитро улыбнулся Наполеон, — но он же нашел тебя исключительно привлекательной. По его словам, очень даже просто потерять от тебя голову.
— Ты предлагаешь мне в качестве последнего средства лечь с ним в постель?
Наполеону удалось состроить крайне удивленную мину.
— Это грязная и отвратительная инсинуация, — ответил он, строго взглянув на меня.
— Действительно, — я сказала сухо. — Прошу прощения за то, что неправильно тебя поняла.
— И тебе следует хорошенько извиниться!
— И еще. Рошель все еще в тюрьме?
— Да, и наверное там и останется.
— Тогда Моро неизвестно, успел ли Рошель переговорить со мной.
— Совершенно верно.
— Возможно, мне время от времени понадобится помощь Фуше.
— Я прикажу ему оказывать любое посильное содействие.
Я покинула Тюильри в глубокой задумчивости. Наполеон поставил передо мной невыполнимую задачу, но именно этот аспект сильнее всего возбуждал меня, подогревая желание помериться силами. Первый шаг — внешне безобидный разговор с Моро, которого я обычно видела только на официальных приемах, — представлялся самым трудным. Я изо всех сил напрягала мысли, но не могла придумать ничего подходящего. Приехав домой, я встретила ожидавшего меня Люсьена.
— Какой сюрприз, — сказала я.
— Ты что, совсем ослеплена личными амбициями? — спросил коротко он.
— О чем ты, Люсьен?
— Если позволить Наполеону зайти слишком далеко, он в конце концов погубит и себя, и всех нас. В этом я твердо убежден, и именно поэтому я хочу спасти его от самого себя.
— Твои слова звучат вполне искренне, Люсьен, — заметила я, пристально его разглядывая.
— Я говорю совершенно искренне. Наполеон есть и остается моим братом, несмотря на наши разногласия. Твое влияние на него сильнее, чем у кого-либо другого. Поскольку ты его любишь, пожалуйста, постарайся сдержать его.
— Одно слово против, — сказала я сухо, — и всякое влияние, которым я, возможно, располагаю, немедленно испарится.
Игнорируя мое возражение, Люсьен продолжал:
— Когда ты приходила к Александрине, то случайно мельком увидела роялиста Рошеля. Ты рассказала Наполеону об этом?
— Нет, — ответила я. — Тогда я не знала, что это был агент роялистов.
— Но ты подробно расспрашивала о нем Александрину.
— Я лишь хотела наладить беседу, и мне в самом деле показалось, что я его где-то раньше видела.
— Тогда ты не знала, что он агент роялистов. Не хочешь ли ты тем самым сказать, что встречалась с ним позднее?
— Да, Люсьен, — смело солгала я.
Поскольку Рошель находился в тюрьме, я ничем не рисковала. Между тем любопытно было узнать, не являются ли Люсьен и Моро единомышленниками.
— Тебе, вероятно, известно, — заявила я, — ведь он уже встречался с Жозефом, Элизой и Жеромом.
Люсьен кивнул и спросил:
— Ты случайно не за реставрацию королевской власти Бурбонов?
— Ни в коем случае.
— Я тоже против, но по другой причине. Как истинный республиканец, я намерен вернуть Бонапарта на путь республиканского развития.
— И ты хочешь, чтобы я тебе помогла. Но я ничего не могу сделать, и ты это хорошо знаешь, Люсьен.
— Да, знаю, — согласился он. — Лишь напрасно трачу время и силы.
— Когда ты уезжаешь в Рим? — поинтересовалась я, меняя тему.
— Тебе что до этого?
— Пожалуйста, Люсьен, не будь таким грубым.
— Прости, — поспешил к моему удивлению извиниться Люсьен.
Затем тоном непринужденной беседы добавил:
— На следующей неделе на сцене французского театра выступает мадемуазель Жорж, Я собираюсь посмотреть ее игру, которая меня восхищает. Неделю спустя я выеду в Рим. Тебе известно, что мадемуазель Жорж новая любовница Наполеона?
— Нет, откуда? Но как интересно!
— Он отбил ее у Моро, но не думаю, чтобы тот уж очень огорчился. Будет забавно наблюдать за ложами Моро и Наполеона, а также за сценой.
— В самом деле забавно.
Внезапно меня охватило радостное волнение, но я постаралась скрыть его от Люсьена. Его слова подали мне великолепную идею. Как только брат удалился, я послала слугу за Фуше и одновременно попросила министра полиции привезти с собой директора французского театра.
В тот вечер я взяла с собой в театр Лору Жюно. Время еще не настало посвятить Мюрата в мои планы, и мне хотелось сделать первый ход без помех с его стороны. Лоре не понравилось, что мы приехали в театр слишком рано, и она немного поворчала, когда мы усаживались в ложе, наблюдая, как заполняется зрительный зал. Директор театра, помня строгое внушение Фуше и чувствуя за его спиной тень первого консула, с готовностью согласился следовать моему плану и торжественно поклялся держать язык за зубами. Я до сих пор помню его понимающую улыбку. По его твердому убеждению, я от скуки вознамерилась вовлечь красавца Моро в любовную связь. Многое зависело от его актерских способностей.
— Мадемуазель Жорж — третья актриса первого консула, — заметила всезнающая Лора. — Он притворяется покровителем искусства, но никто в это не верит. Ее подлинное имя Маргарет Веймер, родилась прямо в театре города Байе.
— В театре? — переспросила я рассеянно.
— Да. И это случилось во время представления «Тартюфа». Ее отец и мать…
Но я уже не слушала, так как уловила доносившиеся с наружи голоса, среди которых голос директора. В следующий момент он, как и было условлено, распахнул портьеру, будто не замечая, что в ложе уже кто-то есть.