Валентина
Шрифт:
Кавалькада вступила на мост в полной тишине. Де Шавель был вместе со штабными офицерами императора. Под ним вздрагивал от нетерпения прекрасный гнедой жеребец. Кроме стука копыт наполеоновской лошади по деревянному мосту, ведущему в Россию, и позвякивания уздечек не было слышно ни звука. Это был простой и одновременно необычайно торжественный момент. Он длился всего несколько минут, затем тронулась головная колонна. Как только Наполеон достиг противоположного берега, со стороны ожидающих его войск раздался громкий приветственный крик, прокатившийся над их головами, как раскаты грома. Де Шавель следовал
– Думаю, во всем мире не найдется человека, который бы мог так одерживать победу над собственными войсками, как император, – сказал он. – Только послушайте, можно подумать, что он уже выиграл войну!
– В нем что-то есть, – согласился Де Шавель. – Все, кому приходилось сражаться вместе с ним, обожают его. Вот и все. Я бы пошел за ним хоть к черту в пекло.
– Да, да, – сказал маршал, – именно это вы сейчас и делаете, друг мой. И мы все. Да поможет нам Бог!
Ближайший город был Ковно, говорили, что там стоит небольшой русский гарнизон, а в Вильно располагался штаб Александра. В Вильно французская армия встретится с россиянами, чтобы одержать, как предполагалось, свою первую серьезную победу в этой войне.
Огромная масса людей, животных и телег медленно начала свой путь, и с каждой милей менялся характер местности. Де Шавель двигался вместе со своим отрядом Императорской Гвардии, насчитывающей теперь пятьдесят тысяч мужественных и опытных воинов, и ей одна армия в мире не могла сравняться с ними, ими командовали такие великие люди, как Ней, Мюрат, Даву и Ланне.
В первые дни долгого перехода Де Шавель почувствовал, как к нему возвращается прежняя бодрость духа при мысли о предстоящих схватках. Во время своей службы в разведке он стал циничным и вялым, теперь же, чувствуя под собой доброго коня, а позади первоклассных солдат, он опять был бодр и полон надежд. Война не пугала его, он не боялся ни ранений, ни смерти. Он бы пошел за императором к черту в пекло и вступил бы в схватку с самим дьяволом.
В его отряде служил майор, выпускник академии святого Кира, у него было совершенно невероятное имя Мария Жак Макдональд, и он являлся родственником прославленного маршала и потомком эмигрантской католической секты, которая нашла убежище во Франции после неудачного восстания против протестантов почти семьдесят лет назад. Де Шавелю нравился этот молодой человек, он был отважен, дисциплинирован, принимал участие во многих войнах, включая разгромную войну в Испании, где служил под командованием маршала Султа.
Майор пришпорил своего коня, чтобы догнать полковника, и они поехали неспешной рысью. Солнце нещадно пекло, и пыль, проникая под плотные мундиры, раздражала глаза и забивала ноздри, отчего вся колонна из людей и животных беспрестанно чихала.
– Чертовски жарко, – сказал Де Шавель. Он обтер лицо платком. – Скорей бы добраться до Вильно. Думаю, мы в Ковно получим от авангарда кое-какую информацию.
– Должны, – согласился майор. – Скажите мне, полковник, и долго мы будем ехать по такой дороге? Ужасно безрадостный здесь ландшафт.
– Не знаю, – ответил
– Надеюсь, – сказал майор. – А то не видно ни деревца, ни кустика, даже травы для лошадей нет – просто пустыня. Чем-то напоминает мне Испанию.
– Очевидно, эта страна произвела на вас сильное впечатление, – сказал полковник. Его начинали раздражать постоянные воспоминания офицера о той единственной кампании, в которой он не принимал участия. – Советую вам позабыть о ней. Император довольно болезненно относится к той войне – вам бы следовало знать это!
– Я это знаю слишком хорошо, месье, – сказал майор Макдональд с каменным выражением лица. – Все, кто сражался в этом проклятом месте, ненавидят даже его название. По крайней мере те, кому удалось вернуться живым. Но, к сожалению, вынужден повторить – эта местность напоминает мне ее. Такая же голая, без природных ресурсов. Надеюсь, это не остановит нас. Вы тоже так думаете?
Де Шавель ответил не сразу. Скептическая нота на фоне победных фанфар коробила его, а он был особенно чувствителен к любому проявлению сомнений; поскольку оно шло в первую очередь от самого Наполеона. Да еще Даву, сказавший там, при переправе через Неман: «Да поможет нам Бог». И теперь этот воин, участник единственного проигранного Наполеоном сражения, тоже проявляет пораженческое настроение.
– Я бы на вашем месте вернулся к своим солдатам, – посоветовал Де Шавель, и майор, отдав честь, повернул коня и занял свое место в колонне.
Первого июля император вошел в старинный город Вильно, где его главный противник – русский царь – находился лишь за несколько дней до этого. Жара, отсутствие воды и корма в этой голой местности стоили его армии невероятных потерь в двадцать тысяч лошадей за несколько дней после переправы через Неман.
И русские не стали их ждать, чтобы сразиться с Неем в Ковно или с самим Наполеоном в Вильно. Они просто-напросто забрали с собой все запасы еды и фуража и подожгли все то, что не сумели унести, а сами отступили в глубь страны.
– Александра! Прибыл нарочный? – крикнула Валентина, подбегая к лестнице, – она только что вернулась с верховой прогулки. Уже три дня они ожидали новостей, и Валентина просто не могла пребывать больше в неведении. Она извела свою сестру, которая в конце концов заявила, что если та еще раз спросит ее о нарочном, она сойдет с ума. Слезая с лошади, Валентина видела, что один из конюхов уводит в конюшню взмыленного и покрытого пылью коня.
– Александра! Александра! Ты где?
Она на минутку задержалась у лестницы и увидела, как из кабинета выходит сестра.
– Он здесь. Иди сюда и прочитай все сама.
Александра протянула замызганную и смятую польскую газету; привезший ее человек целую неделю скакал из Варшавы, сейчас он находился в людской, где ему дали поесть.
«Императорская Армия находится на расстоянии пятидесяти миль от Москвы, здесь, как сообщается, их поджидают основные силы русских под командованием Кутузова, чтобы дать бой. Войска его императорского величества потерпели большие потери, поскольку в битве под Смоленском, где русские потеряли пятьдесят тысяч солдат, тридцать тысяч французов остались на поле боя…»