Вальс одиноких
Шрифт:
Иветта равнодушно осмотрела трофеи мужа и продолжила забивать гвоздь в ванной. И больше не было в ней ни обиженного хомячка, ни разъяренном тигрицы – унылая лошадь, тянущая лямку. Безумная, террористическая вспышка Иветты спалила все ее устремления, желания и обиды. Так беглец, возвращенный в тюрьму, теряет всякий кураж и безропотно тянет срок дальше. Иветта чувствовала только опустошенность и скуку.
8
Прошло два года. Школьники переходят в следующий класс, сдав экзамены. В супружеской жизни тоже есть барьеры, – преодолев очередной, Иветта попала в старший класс. Старшеклассники, известно, не жаждут общения со взрослыми. Они замыкаются в своей среде, а остальные становятся для них фоном, обстановкой. Для Иветты Валентин превратился в мебель. За ней принято ухаживать, вытирать пыль, но ждать от нее понимания? Однако целиком отгородиться от внешнего мира было невозможно.
Иветта жила в привычном круговороте: работа, семья, дети. Они подросли и требовали повышенного внимания. Особенное беспокойство вызывал Сергуня. Несмотря на старания мамы и бабушки, он остался на второй год. Однако нет худа без добра. Нынешнюю зиму они с Анечкой ходили в один класс, и сестра стала спасательным кругом для непоседливого мальчишки. Она не только давала брату списывать домашние задания, но и выручала на контрольных работах, успевая сделать за урок два задания. Учителя смотрели на эту помощь сквозь пальцы: Сергей портил показатели школы, а сверху Призывали тянуть всех до восьмого класса. В Сережином дневнике появились не только вожделенные тройки, но и случайные четверки. Кризисные моменты наступали, когда отличница Анечка болела. Однако и тут она тянула Сережку: без труда делала уроки за двоих и самостоятельно продвигалась вперед, опережая программу. Но ни разу в такие дни Дню не навестил кто-нибудь из одноклассников. У девочки не было подруг в школе. Родительские собрания всегда расстраивали Иветту: преподаватели жаловались на обоих детей. Сергей плохо занимался, безобразничал на уроках. Успеваемость Ани была безупречна, но к ней предъявляли другие претензии. Она не принимала участия в общественной жизни: отказывалась убирать класс, сдавать макулатуру, не говоря уж о культпоходах в театр. В ТЮЗ и кукольный театр выбиралась только с семьей.
Иветта беседовала с дочкой, пробовала вразумлять ее. Просила не противопоставлять себя классу, ладить с ребятами. Аня не спорила. Упрямо склонив голову, молчала и думала о своем, медленно перекатывая во рту жвачку. Иногда с девочкой случались события почти катастрофического масштаба. Однажды стул Анечки в школе вымазали клеем «Момент» – некоторые ученики уже начали его нюхать. Она не заметила. Когда Аню вызвали к доске, она резко встала, оставив коричневый лоскут на сиденье. Не оборачиваясь, как всегда решительно и смело, сделала несколько шагов. Класс грохнул от хохота. Учительница и Аня не понимали, в чем дело. Когда Аня начала писать на доске, то и учительница увидела Розовеющее окошко трусиков на платье ученицы. Пока она раздумывала, как поступить, вскочил брат пострадавшей. Сережа заподозрил в каверзе одноклассника, которому Аня не дала списать на переменке. Он подбежал к парте предполагаемого обидчика и треснул того по шее. Завязалась потасовка. Иветта представила себя на месте дочки. Она бы разревелась от стыда, выбежала из класса. Но Аня была другой! Уразумев, в чем дело, она кинулась помогать брату тузить обидчиков. Учительница еле успокоила разбушевавшийся класс. Она отправила девочку домой, а Сергея – к директору. Тот привычно вызвал мать.
В результате выяснилось, что стул намазал совсем другой ученик. Негодник отделался легким испугом директор во всем винил Сергея. Он выговаривал Иветте за сына, мол, тот ни за что ни про что чуть не убил одноклассника. И теперь он будет настаивать, чтобы Сережу перевели в спецшколу для нервно-возбудимых детей. Иветта заволновалась. Мальчика недавно показывали врачу. Тот назвал его состояние пограничным, то есть на грани нормы и патологии, и предостерег родителей", в подростковом возрасте возможен кризис. Иветта старалась вести себя с сыном мягче, вникать в причины его конфликтов со сверстниками. Осуждать Сергея за то, что он вступился за сестру, она не стала, хватит с него директорского выговора. Попутно отчитали и Аню: для девочки, тем более отличницы, участие в драке совершенно недопустимо.
Хотя Аня и не умела дружить, Иветта чувствовала, что девочка способна себя защитить. И разумеется, не только кулаками. Хотя Анечке шел только одиннадцатый год, она была очень самостоятельна и независима. Пренебрежение одноклассников мало огорчало девочку: их она откровенно презирала за тупость и примитивность. У Ани были приятельницы только в секции самбо, но домой она их не приводила. Иветта мельком видела этих девочек, забирая дочку по вечерам, – занятия проходили на окраинном стадионе. Но вскоре Аня объявила матери, что сама сумеет за себя постоять, так как уже освоила несколько приемов самообороны. Иветта отступилась: Аня ездила на стадион с удовольствием и болеть стала реже.
В то время как Аня приобщалась к миру смелых и выносливых, Сергей был отстранен от спорта. Его отчислили из хоккейной секции в связи с тем, что в школе он остался на второй год. Иветта так боялась влияния улицы, что, несмотря на скромный семейный бюджет, отвела сына в платный кружок при ЖЭКе. Там мальчиков учили играть на духовых инструментах, и Сережа с удовольствием принялся осваивать трубу. Однако теперь дома все время звучали неумелые оглушительные звуки, от которых у Иветты болела голова.
Порой Иветта задумывалась: почему дети ведут себя совсем не так, как она в детстве? Она была тихой, послушной девочкой. А дети – дерзкие, неуправляемые. Может, время такое? Даже одна и та же проблема – неумение общаться со сверстниками – проявлялась у Иветты и Анечки по-разному. В старших классах Иву не замечали, но это еще полбеды. А в Анечкином возрасте издевались: дразнили очкариком, не принимали в игры. Но реагировала Ива не так, как ныне ее дочь. Она старалась задобрить мучителей: всегда давала списывать, дарила свои игрушки, картинки, значки. А ребята снова принимались терзать Иву, как только руки ее оказывались пусты. Сколько Иветта себя помнила, она всегда подстраивалась под других: лишь бы ее не оттолкнули, лишь бы приняли в свой круг. И на то, чтобы приспособиться к людям, она потратила годы. Но горькое чувство отличия от других не оставляло ее и до сих пор.
Ныне Иветте Николаевне было тридцать три года, и внешне она соответствовала стандартам своего возраста и социального положения. Все свободное от работы время проводила с семьей. Зимой ходили в гости, на эстрадные концерты, в детские театры. Весной посещали аттракционы в парке. Летом трудилась на своих шести сотках. Вместе с Валентином она консервировала овощи. Никакой личной жизни, даже внутренней, у нее не осталось. Единственная отдушина редкие телефонные разговоры с Жанной, да и тс» когда мужа не было дома. Теперь они встречались дважды в год, по дням рождения. Вначале Валентин запрещал приглашать Жанну, а потом потребность видеться чаще отпала у Иветты сама собой.
Упростились и отношения с начальником. Она безразлично выслушивала разглагольствования Бузыкина, эмоционально не поддаваясь и не пытаясь вставить остроумную реплику. Даже противоречивые производственные указания выполняла безропотно: в конце концов, все наработки рано или поздно находили применение. Иветта стала такой, как все. Но, подогнав стиль жизни под общепринятый, внутренне она оставалась по-прежнему чудной, странной и одинокой. И изменить положение было не в ее силах.
Больше всего Иветту беспокоила обособленность дочки. Может, поговорить с ней? У девочки есть все данные, чтобы влиться в коллектив и даже стать лидером. Но Аня, в отличие от Иветты, не чувствовала себя несчастной, а потому не могла понять, чего добивается мама. Дружить со всеми? Ей этого не надо. Все – придурки. Одноклассники – посредственности. Она как-то принесла в класс кроссворд, так смех один: ребята всем скопом не отгадали и половины слов. Только Сережке Аня прощала недостаток интеллекта. Есть такое свойство – любить вопреки всему, а не за что-то. Она приняла как аксиому, что брат – герой вроде д'Артаньяна, которому не нужно знать формулу квадратного корня. Зато она, Аня, в свои десять лет уже знала формулу правильной жизни и не нуждалась в маминых наставлениях.