Валтасар (Падение Вавилона)
Шрифт:
– Оно существует?
– Набузардан вздыбил брови.
– Оно всегда существует, - ответил Рахим.
– Я жду знамения, пусть боги укажут выход.
– Хорошо, - неожиданно согласился князь.
– Даю тебе три дня. После чего придется действовать в тех обстоятельствах, какие есть. Вступая в сражение, всего предусмотреть невозможно.
– Так-то оно так, но я не ощущаю уверенности, а чутье меня ни разу не подводило. Только три дня?!
– неожиданно страстно прошептал Рахим.
– Этого мало?
– насупился Набузардан.
– Это и много, и мало.
Глава 12
Тем же вечером у себя дома он выставил обильную выпивку обоим грекам, которые были приставлены
– Ты хитер, Рахим. Но не думай, что твои козни останутся безнаказанными, - он погрозил ему пальцем.
– У Никандра острый взгляд. Еще никому не удавалось провести его. Так что и не надейся.
– То есть как никому?
– изумился Рахим.
– А нашему царю, великому и несравненному Амель-Мардуку.
– Не понял, - вскинул голову второй страж.
– Что же здесь непонятно. Вы нанимались охранять его царственность и жизнь, но не воевать с Вавилоном.
– Зачем нам воевать с Вавилоном? Наше дело охранять царя от таких, как ты, злоумышленников.
– Что, если такие, как я, злоумышленники возьмут верх? Что тогда будет с вами?
– А что с нами может случиться?
– теперь и первый воин выпрямился и глянул на хозяина.
– Получим свои денежки и разойдемся кто куда. Я, например, вернусь в Галикарнас. Хватит, навоевался.
– А я останусь с Никандром и Кратоном, нашим пентархом. Их любят боги, они всегда остаются с наваром.
– С какой стати злоумышленники, которых в городе не перечесть, заплатят вам за охрану нашего несравненного царя?
– с откровенной издевкой спросил Рахим.
– Неужели вы полагаете, что злодеи сохранят вам жизни, если вы прольете хотя бы каплю вавилонской крови. Боги не дадут соврать, вам придется худо.
– Погоди, - остановил его один из стражей.
– Мы-то здесь причем. Враги полезут, начнем рубить! И все дела.
– После того, как тебе отрежут голову в Вавилоне, можешь забыть о Галикарнасе, - отмахнулся от него Рахим.
Оба стража, не скрывая удивления, уставились на хозяина.
– Погоди, приятель. Никандр обещал, что нам придется исполнять только ту работу, за которую нам платят. После окончательного расчета спокойно возвращаемся в Пелуссий, в свои казармы.
– Вы, ребята, в своем уме?
– спросил Рахим.
– Кто же вас выпустит из города, победят злоумышленники или проиграют. Кто позволит вам, отыскавшим все тайные ходы во дворце, жировать в Пелуссии?
– А как же договор?
– Всегда найдется пункт, который вы не выполнили.
Один из стражей - тот, что постарше, - поморгал, потом сурово предупредил.
– Ты специально морочишь нам головы, Рахим. Тебе это даром не пройдет.
– Мне, ребята, за всю жизнь ничего не давалось даром. Я привык за все платить, а вы, гляжу, совсем простые, если верите обещаниям Никандра. Он, может, и уйдет, но вас, клянусь несравненной Иштар, никто за здорово живешь из города не выпустит. А обещания... Что обещания - вода.
На это разговор увял. Греки потеряли охоту подшучивать над хозяином. Они отвели Рахима в его спальню, заперли там, сами отправились на покой.
В ту ночь Подставь спину долго не мог заснуть. На сердце было тревожно. Три дня, а решения нет как нет. Оба его средних сыночка просятся в бой, однако спешить с этим не хотелось - не давала покоя неопределенность, которая заметно туманила обстановку. Мало того, что никто не мог предугадать, как поведут себя греки, но и среди самих заговорщиков не было полного согласия. Если таких ухарей, как сыновья Набузардана Набай и Нинурта, не надо было уговаривать - они сами рвались посчитаться с правителем, то опытные, умелые вояки, без которых вообще нельзя было начинать дело, чесали затылки. Слишком опасным казался план, предложенный Рахимом. Вдруг не удастся вырваться из каменного мешка, в котором их должны были якобы разоружить стражники Закира? Что произойдет, если сирийцы окажут решительное сопротивление? Таких "если" можно было много отыскать. Но главным "если", редко упоминаемым, но очень беспокоившим всю армейскую массу, являлась судьба царя. Поднять руку на сына Навуходоносора большинство полагали недопустимой, наказуемой дерзостью по отношению к тому, кто олицетворял царственность и величие Вавилона. Его всего лишь надо поправить, указать, как должен вести себя правитель, убрать чужаков из дворца, поручить Нериглиссару возглавить поход - тогда в городе и стране вновь воцарится мир, спокойствие и процветание. С другой стороны, в планы сильных и храмовой верхушки никак не входило оставлять Амель-Мардука в живых.
Вот тут, вздыхал Рахим, и вертись. Подставь спину и сам полагал, что с Амелем необходимо покончить раз и навсегда, но как быть с сыновьями? Со своей кровинкой? Ладно, Рибата отставили, но как обезопасить Зерию и Хашдайю? Особенно Хашдайю, который рвался в группу Набая. Старший сын Набузардана во многом напоминал Рахиму своего дядю Шаник-зери. Набай был нагл, бесстыден, спесив. Этот ни перед чем не остановится, и, как ни крути, но Рахим в самой середке мыслей тоже полагал, что проливать кровь сородича небожителей - дурной знак. Наказание последует неотвратимо. Рано или поздно. От него не спрячешься, спасение не отмолишь, не возместишь щедрыми жертвоприношениями.
Однако и обезопасить сыновей, вывести их из игры, он не мог, слишком далеко зашло дело. Долго, во тьме, в бессоннице, он прикидывал и так и этак. Превосходство в силах, неслыханно щедрая награда не могли в полной мере успокоить тех, кто согласился сыграть в поддавки с Закиром. Здесь могла помочь только твердая решимость всех участников довести дело до конца, - та, обычно невысказываемая уверенность, что если придется гибнуть, то все, как один, скопом. Иного не дано. Он обязан предъявить своих сыновей как последний самый убедительный довод. Прикажет защищать их в бою.
Утром он вызвал их обоих, приказал сидеть. Зерия согласился сразу, а вот на Хашдайю пришлось прикрикнуть.
– Забудь о Набае. Пойдешь со мной.
Хашдайя разгневанно зыркнул на отца. Рахим помолчал, потом объяснил.
– Послушай Хашдайя, запомни на всю жизнь - не дело шушану даже в мыслях поднимать руку на царя. Кто ты есть? Тебя из глины боги слепили, а царь - родич небожителям. Пусть другие испытывают судьбу.
Он не стал договаривать, что самое последнее дело для солдата поднять руку на своего командира, и безмерное зло - покуситься на того, кто облачен в царственность. Боги никогда не простят подобную дерзость. За других, втайне убеждал себя Рахим, он не ответчик. Если Набай настолько глуп, что решил лично расправиться с тем, кто носит корону, это его дело. Он сам себе голова, у него есть окорот в лице Набузардана, поэтому в присутствии бойцов из второй группы он насчет того, кто вправе посчитаться с родственником богов, а кто нет, помалкивал. Однажды, подпоив греков и тайно покинув дом, декум показал Набаю, где находится вход в устье подводного туннеля. Темной ночью сплавал с ним, отыскал отверстие. Действительно воды там было по шею, однако дно твердое, устойчивое, брести можно. На том счел свою задачу исчерпанной. В любом случае проникновение в пределы дворцовой крепости такого количества вооруженных людей должно было спутать карты страже, а может, и привести её в замешательство.