Валтасар (Падение Вавилона)
Шрифт:
Как только подсохли улицы, Нур-Син в компании Хашдайей решил осмотреть Экбатаны, познакомиться с укреплениями, посетить знаменитый на всю Азию базар. Хотелось приобрести украшения из золота для Луринду и обручи из бронзы, которыми можно будет одарить подготовленную к его приезду наложницу. Здесь эти предметы стоили намного дешевле. Декум, всю дорогу мечтавший о клинке, выкованном мидийскими кузнецами, рвался посетить ряды оружейников.
Вавилоняне были откровенно разочарованы внешним видом этого прославленного по всему верхнему миру города. Их называли семистенными, однако на самом деле крепостные валы построенного на скалистом холме города лишь при большой фантазии можно было назвать стенами. Скорее это были отдельные бастионы, прикрывавшие то или иное направление и соединявшие, точнее связывавшие
Это была тайна из тайн, но как бывает со всякой тайной, известной более чем одному человеку, торгующие в Экбатанах вавилонские купцы объяснили, в чем секрет. Вода попадала в город самотеком, по подземному туннелю из горного озера, расположенного выше Экбатан. Неплохо было бы осмотреть берега этого озера, предложил Хашдайя, и попытаться отыскать вход в подземный водовод, однако это было слишком опасно.
Базар в Экбатанах располагался к северу от верхнего замка, неподалеку от широкой площади, на которой возвышался внушительных размеров храм огня. Это был огромный комплекс, в который входило главное святилище, и несколько капелл, посвященных тому или иному амеша-спента* - светлым духам, входившим в окружение Ахурамазды, а также хозяйственные и жилые помещения и дворики для жрецов и паломников. Посвященное премудрому Господу сооружение поражало размерами и монументальностью, о нем немало говорили в Вавилоне. Все деревянные части были из кедра и кипариса. Балки, потолки, колонны в портиках и перистилях* обшиты золотыми и серебряными пластинами, как, впрочем, и крыша, ослепляюще блиставшая на солнце. В храме совершалось главное государственное таинство - поддержание священного огня и изготовление "хаомы".
На рынке возле храма дозволялось торговать только чистыми товарами: плодами земли, мясом и шкурами полезных животных, предметами, изготовленными из тех богатств, которыми земля щедро делилась с людьми. Лавки в арочных нишах были собраны в радиальные ряды и заглублены в землю, так что в самые жаркие дни там хватало и тени и прохлады. На перекрестках были устроены небольшие бассейны с фонтанчиками, куда по арыкам поступала вода. Возле одного такого оазиса толпились люди.
Нур-Син подошел поближе и услышал напевный голос киссахана рассказчика, повествующего о приключениях славного Сиямака, сына первочеловека Каюмарса, рожденного из пота Ахурамазды. Был у Сиямака друг звероподобный Гаубарава, вместе они совершили немало подвигов.
Хашдайя дернул Нур-Сина за рукав - пора идти, однако посол выразительно поморщился и приложил палец к губам. Потом шепнул.
– Послушай, как они переделали историю Гильгамеша. Это забавно.
Между тем киссахан нараспев рассказывал многочисленным слушателям, как во исполнения совета отца, открывшего Сиямаку как можно приручить дикого человекозверя, тот отыскал блудницу Шаумат и привел её в лес, где кормился Гаубарава.
День они сидели в засаде, другой, наконец приходят звери, пьют у водопоя. Пришел и Гаубарава, чья родина горы. Вместе с газелями ест он траву, вместе с зверьми к водопою теснится.
"Вот он, Шаумат!
– воскликнул Сиямак.
– Расрой свое лоно, свой срам обнажи, красу твою пусть постигнет! Увидев тебя, подойдет он - не смущайся, прими его дыханье. Распахни одежду - он на тебя ляжет. Дай ему наслажденье - дело женщин. Покинут его звери, к тебе прильнет он желанием страстным".
Хашдайя вновь поторопил свояка. Тот нервно отмахнулся.
"Шесть дней миновало, семь дней миновало - Неустанно Гаубарава познавал блудницу. Когда же насытился лаской, к зверью обратился. Увидав пресыщенного, убежали газели..."
Нур-Син вздохнул и двинулся вслед за декумом.
Товаров на рынке было множество, со всех концов верхнего мира их
Хашдайя отвлек заглядевшегося на браслет Нур-Сина.
– Послушай, брат, - так нередко называл он родственника, - давай-ка выбираться отсюда.
– Что случилось?
– не отрывая глаз от украшения, спросил Нур-Син.
– Только что видел Шириктума. За сегодня второй раз.
– Ходит за нами?
– Не знаю, но лучше отправиться домой.
Посол кивнул и, заплатив за выбранные украшения, не стал забирать их с собой, а попросил хозяина прислать мальчишку с покупками к нему на постоялый двор.
Они выбрались наверх и не спеша направились в сторону караван-сарая. Шли молча, головами направо-налево не вертели, соблюдали достоинство. Правда, Хашдайя ловко, как только умеют военные, посматривал по сторонам. То невзначай присядет поправить завязку на сапоге, то обернется, чтобы расправить алый плащ. На первый взгляд, никому до них не было дела, никто не преследовал. Успокоившись, они миновали последний поворот и свернули на широкую, набитую колеями от колесных повозок улицу, в конце которой виднелись башни над воротами постоялого двора, Хашдайя перевел дух и снял руку с рукояти акинака*, купленного им в Экбатанах. Нур-Син и не заметил, как свояк свернул к стене дома по малой нужде. В следующий момент на них вылетела толпа людей в развевавшихся белых одеждах, отличавших ярых поклонников Заратуштры. Нур-Сина закружило, завертело. Его несколько раз ударили по уху, кто-то успел ткнуть кулаком в зубы, затем вавилонского посла вытолкнули поближе к ошарашенному, разъяренному Хашдайей, Тот успел подтянуть штаны и теперь скалился, словно пойманный кот, время от времени взмахивал мечом.
Вавилоняне отступили к глухой стене, встали к ней спинами. Толпа тут же окружила их, отрезая путь к бегству. Защитники слов Заратуштры ярилась криками и угрозами, потом внезапно раздался напевный вскрик, нападавшие притихли и в неуютной, настороженной тишине начали сжимать кольцо.
Первым в чужаков швырнул камень Шириктум. Он, постриженный на мидийский манер, тоже одетый в белые свободные одежды, прятался за спинами. Первый камень угодил в стену. Хашдайя в отчаянии подхватил его, замахнулся, замер. В кого швырнуть? Далее, словно по сигналу, ещё несколько увесистых камней просвистели мимо голов чужаков. Хашдайя выхватил меч. В следующее мгновение пущенный из пращи камень угодил послу в лоб, другой попал в грудь. При виде крови, хлынувшей из раны и оросившей уличную пыль, толпа обезумела, начала напирать грозно. Каждый из нападавших держал камень в руке.
Хашдайя выступил вперед - решил первым принять смерть и хотя бы на несколько минут оттянуть расправу над родственником. Нур-Син оперся о спину, выпрямился, попытался было выкрикнуть, что он посол великой державы, лицо неприкосновенное.
Выкрикнул, но толпа продолжала напирать...
Посол едва успевал вытирать кровь. Еще один метко пущенный камень попал ему в ухо, в глазах померкло. Когда же зрение вернулось к нему, он смутно различил, как на толпу, гикая, с оглушительным свистом, нежданно-негаданно налетели всадники в кожаных жилетах, белых рубахах и узких, в обтяжку штанах. Осадили напиравших, разгневанных горожан, принялись нахлестывать их плетками, наезжать конями на наиболее ретивых приверженцев Заратуштры, вопивших и требовавших наказать чужаков, посмевших осквернить землю-дароносицу мочой и кровью. Разогнав толпу, всадники окружили вавилонян, один из них спросил, не нужна ли помощь? Нур-Син из последних сил отрицательно помотал головой. Хашдайя оторвал подол своей рубахи и перевязал ему голову. Вскоре в сопровождении всадников они добрались до постоялого двора.