Валюта смерти
Шрифт:
То, что она находится именно на том свете, Аня уже поняла и где-то даже приняла. Но, поскольку народ зазеркального Питера упорно продолжал считать себя живым, регулярно выезжая на курорты, подправляя здоровье в водолечебницах, загорая в соляриях, качая свои давно утраченные тела в спортивных залах и права в судах…
В неосознанной ностальгии по жизни, народ пачками глотал витамины vitto – жизнь. Скорее всего, имел множество аккаунтов в Живом Журнале. Классное место для любой тусовки, в том числе и покойницкой.
Худел, посещал психологов, пил, кололся, лечился от алкоголизма и наркомании…
Ане подумалось, что решись она сейчас рассказать о своей догадке людям, так сказать, поведать миру, ее, скорее всего, сослали бы в дурку. Причем, срок заточения в больнице для душевнобольных измерялся бы вечностью.
В мире мертвых невозможно умереть во второй раз, невозможно кого-либо убить, так как здесь нет и не может быть смерти, и в этом плане она блефовала, выплевывая в лицо Людмилы угрозу убийства ребенка.
Впрочем, если нельзя убить ребенка в мире смерти, отчего же не перевести ее через пылающий Ахерон в мир живых и там благополучно разделаться с невозможным в загробном Питере младенцем?!
Хотя возможен и третий вариант – ребенку все же могли дать родиться, чтобы изучать феномен в одной из своих лабораторий.
Аня так увлеклась своими мыслями, что не заметила, как Людмила поднялась и подсела к ней на кровать.
– В общем, так, – она положила руку на плечо пациентки, привлекая внимание. – В общем, я решила тебя отпустить.
Аня обернулась.
– Если мы все равно все умерли, это объясняет многое, если не все. Пазлы сложились в картинку, и все встало на место. Я подумала, помнишь, мы тогда, в нашу первую встречу с Михаилом Евграфовичем говорили тебе, что здесь никто не зачинает и не рожает, а дети появляются. Теперь стало понятно, откуда… м-да… детская смертность?
Аня кивнула.
– Я думаю, что если в аду, или как следует именовать это место, вопреки всем законам, родится живой ребенок, это… может взорвать ситуацию изнутри. Это поменяет все – поэтому ты так нужна спецслужбам.
Но я вот что подумала – к добру этот ребенок или к худу, но он должен, он просто обязан родиться. Ты понимаешь?
Аня пожала плечами.
– Сейчас соберешь вещи и выйдешь через черный ход. Они, я так поняла, не знают, как ты выглядишь. А живот прикроешь джемпером, будет ощущение, что ты толстая.
Я дам тебе денег, так что сможешь снять что-то на первое время.
Вот только помочь с родами, девочка моя, я, должно быть, уже и не смогу…
Она не закончила мысль, но Аня поняла без слов.
– А как же клиника? Ведь ее отберут? Да?
– Какая клиника? – Людмила горько рассмеялась. – На кой мертвым клиника? – Она поднялась, и, подойдя к шкафу, начала собирать Анины вещи в спортивную сумку.
– Я положу тебе необходимые витамины, брошюрку с упражнениями для беременных. Она с картинками, разберешься.
И еще…
– Мертвой припарки. – невесело пошутила Аня и тут же осеклась, так изменилось лицо Люды.
– Может, и бесполезно все, – произнесла она с профессиональной сдержанностью, – может, и припарки, только я врач, и как врач, должна обеспечить свою пациентку всем необходимым.
Подожди пять минут, сейчас зайду к себе за деньгами и брошюрами. И потом, я только что узнала, что мы все тут того – ну не живые… а до этого лечились как нормальные люди. И операции делали, и красоту возвращали, и зубы рвали. Так что же изменилось от того, что вдруг стало ясно, что тот свет – это не где-то там, а конкретно здесь?
– Наверное, ничего или очень даже много.
Еще раз попросив подождать ее, Людмила выпорхнула из палаты и через несколько минут явилась со светлым париком, конвертом с деньгами и пакетом с лекарствами.
Глава 36
Жизнь после…
Черных монет нет, обычных денег тоже, да и пустят ли в метро, вот еще вопрос?
До самого вечера Казик просидел в подвале рядом со стеной, у которой он чуть было не отдал Богу душу.
Есть не хотелось. В кармане был Анин адрес и номер телефона, но он никак не мог решиться выйти из подвала и попросить кого-нибудь из взрослых позвонить его приемной маме.
Вместо этого он продолжал сидеть у серой ничем не приметной стены с бурым отпечатком в том месте, где он ударился головой и умер.
– Еще совсем немного, и я бы достиг рая, где папа и мама, – шептал Казик, гладя чуть было не решившую все его проблемы стену.
Не хватило какой-то малости. Облака были уже совсем рядом. Еще чуть-чуть, возможно, сообрази он раньше, изловчись, прыгни, придав себе скорости, уцепись хотя бы кончиками пальцев и… дальше папа сам втащит на небеса, и они будут вместе.
Они были бы вместе, если бы Ираида Александровна ударила его посильнее об стену.
Выходит, чтобы попасть в рай, не обязательно быть хорошим мальчиком и прожить долгую, безгрешную жизнь, все получалось как раз наоборот – чтобы достичь рая, нужно умереть, а чтобы умереть, достаточно быть очень скверным, очень плохим мальчиком, таким плохим, что дальше некуда. Таким плохим, чтобы толстая тетка в припадке ярости размозжила твою голову о стену.
Второй план казался более правдоподобным и быстрее осуществимым, но для его реализации была нужна Ираида Александровна. Почему именно она? А просто Казик не знал никого более подходящего на роль его убийцы. Не тихую же молчаливую Аню об этом просить.