Вампиры: Когда ночь сменяет ночь Книга 2
Шрифт:
— Это ведь шутка…
— Никто не осмеливается шутить с нашими законами.
— Я имела в виду твою последнюю фразу.
Юнг-Су снова улыбнулся.
— Тебе пора переодеться. Трапеза вот-вот начнётся.
То, что называлось "трапезой", было одним из важнейших ритуалов клана. Каждую ночь в определённый час члены королевской семьи, включая жён и наложниц, а также королевские министры и воины личной охраны короля собирались в зале приёмов и утоляли жажду. Но, как и всё здесь, эта простая процедура была превращена в театрализованное представление. Кисэн играли на громозких каягым[2], в облаках многослойных юбок и длинных рукавов кружились танцовщицы, девушки-прислужницы обмахивали сосуды со специальными благовониями веерами из павлиньих перьев, не давая углям потухнуть. Одурманенные парами жертвы в алых струящихся одеяниях усаживались в специальные конструкции, удерживавшие их в вертикальном положении. Перед каждым бессмертным на низком столике стояли фарфоровые чаши и лежал кинжал, завёрнутый в белоснежную салфетку. Сделав надрез на коже жертвы, бессмертный наполнял кровью первую чашу и, пока опустошал её, кровь жертвы стекала с другую, потом в следующую и так далее. Дважды из одной чаши никто не пил. Сидя в "женской" части зала рядом с Ран-Чжу, я всегда с интресом наблюдала за этим действом. Движения царственных бессмертных были точны и грациозны. Первым осушал свою чашу отец вана — дед Юнг-Су. Сам он королём никогда не был и носил титул "тэвонгун" — "великий принц". На вид тэвонгуну было лет сорок, и я ещё ни разу не слышала, чтобы он говорил. Ран-Чжу рассказывала, что никто его практически не видит. Неизвестно даже, находится ли он во дворце между трапезами. Оставив всю власть в руках сына, великий принц перестал вмешиваться в дворцовые дела уже несколько столетий назад.
После него очередь осушить свою первую чашу переходила к вану, потом к младшему брату вана, потом к Юнг-Су и его братьям. После них следить за очерёдностью мне обычно надоедало. И Ран-Чжу, словно читая мои мысли, начинала болтать о дворцовых сплетнях или, пользуясь тем, что на английском её понимаю только я, попросту насмехаться над присутствующими. Мы, то есть наложницы и я, прикладывались к чашам последними. Для меня, по распоряжению принца, доставлялась донорская кровь.
В этот раз я чуть не опоздала на трапезу — последние шпильки кисэн втыкали в мою причёску уже на ходу.
— Я была уверена, что тебя ждёт изгнание, — зашептала Ран-Чжу, едва я упала на подушку рядом с ней.
— За небольшое опоздание?
— Принц был в такой ярости! — Ран-Чжу придвинулась ближе. — Принцесса Мин-Хи видела тебя в саду и видела, как ты исчезла…
— Стерва, — буркнула я.
Ран-Чжу вполголоса повторила это слово, явно желая его запомнить.
— Ты действительно была со своим возлюбленным?
— Не знаю, кому пришла в голову эта мысль, и кто подсказал её принцу. Но ты в самом деле думаешь, я появилась бы так скоро, если бы была с ним?
Ран-Чжу захихикала. Всё время, пока тянулась трапеза, она не переставала весело щебетать. Принцесса Мин-Хи не сводила с меня убийственного взгляда. А я страшно скучала по Доминику… Ещё две недели и три дня — и я наконец вернусь к нему…
[1] Рагнарёк — в германо-скандинавской мифологии — гибель богов и всего мира, следующая за последней битвой между богами и хтоническими чудовищами.
[2] Каягым — корейский многострунный (чаще всего 12-ти струнный) щипковый музыкальный инструмент, один из самых распространённых в Корее струнных инструментов.
После моей несанкционированной отлучки и последовавшей за ней взбучки от Юнг-Су мои будни потекли как прежде. Я до потемнения в глазах тренировалась с принцем, в промежутках совершенствовала корейский и не позволяла себе думать ни о чём другом. Между тем с мечом я обращалась всё уверенней. Красавец Туен постепенно становился частью меня, и я уже не считала идею дать ему имя абсурдной. Юнг-Су научил меня уходу за ним — и меч буквально преображался после каждой чистки, будто благодаря за заботу. В одну из ночей, наблюдая, как я восхищённо вожу пальцем по начищенному лезвию, Юнг-Су вдруг заявил:
— Ты готова к испытанию.
Что принц имел в виду, я поняла только на следующую ночь, когда на поляне, где мы обычно тренировались, возникла фигура начальника королевской стражи. Дак-Хо-ши, как с издёвкой называла его Ран-Чжу, был внебрачным сыном младшего брата короля. Но, несмотря на происхождение, а, может, именно из-за него, высокомерию его не было предела. Его верность отцу, королю и принцам была непоколебимой, но к остальным он относился как к насекомым. Женщины, начиная с королевы и заканчивая последней служанкой, занимали самую низкую ступень в его иерархии. Мой первый визит в обществе Акеми вызвал у него негодование. Решение совета дать мне приют довело чуть ли не до падучей. Ран-Чжу покатывалась со смеху, рассказывая, как он в бешенстве носился по дворцу, возмущаясь, что низкорожденная чужеземка смеет диктовать условия царственным особам. И вот теперь он стоял рядом.
— Ты звал меня, принц, — полностью игнорируя меня, он учтиво поклонился Юнг-Су.
— Да, я звал тебя, — Юнг-Су повернулся ко мне и пояснил:
— Мы вместе обучались владению оружием, не раз сходились в поединках. Дак-Хо умеет обращаться с мечом не хуже меня…
— Мне далеко до твоего искусства, мой принц, — поспешно возразил Дак-Хо.
Юнг-Су никак не отреагировал на реплику.
— Ты проводишь немало времени в тренировках, Дак-Хо. Как и Ён-Ми. Сегодня я хочу посмотреть на ваш поединок.
Кажется, наши возгласы: возмущённые — Дак-Хо и удивлённые — мои, разозлили принца. Жестом приказав нам замолчать, он коротко бросил:
— До первой крови.
— Пожалуйста, только не это! — взмолилась я.
— Прошу, не унижай меня так, — возмущался Дак-хо. — Поединок с… ней!
Но принц был неумолим. Не произнося ни слова, он смерил суровым взглядом сначала Дак-Хо, потом меня. Пальцы Дак-Хо в бессильной ярости стиснули рукоять болтавшегося у его пояса меча.
— Хорошо, — процедил он. — Но не жди от меня пощады для неё!
Мгновенно оказавшись в противоположном конце поляны, он обнажил меч.
— Прошу тебя… — горячо зашептала я. — Он… он ведь меня ненавидит.
— А от тех, кто собираются вырвать нам сердца в конце этого года, ты ожидаешь любви?
— Но хотя бы не до крови… Если прольётся моя кровь, Доминик будет сходить с ума, гадая, что со мной произошло…
Наверное, называть эту причину не следовало. Лицо Юнг-Су приняло ледяное выражение.
— Значит, сделай так, чтобы пролилась не твоя кровь.
Дальнейшие уговоры были бесполезны. Я нехотя высвободила из ножен меч, и Дак-Хо тотчас налетел на меня…
Я всегда считала, что принц не щадил меня во время тренировок, и только сейчас поняла: какими бы яростными ни были наши поединки, меч Юнг-Су не оставлял на мне ни единой царапины. Дак-Хо же собирался не просто "пролить кровь" — он был готов меня четвертовать. Отчаянно стараясь избежать кровопускания, я уворачивалась и отражала удары с ловкостью, какой от себя не ожидала. Но этого было недостаточно. Рано или поздно, столетия тренировок возьмут своё, и опытный воин найдёт слабое место в моей обороне. Нужно ранить его во что бы то ни стало. И я начала нападать. В первое мгновение Да-Хо растерялся от подобной наглости, и мой меч едва не прошёлся по его уху. Взревев от бешенства, он удвоил скорость атак. Но меня это уже не тревожило. Наставнический талант Юнг-Су был поистине удивительным. Во время тренировок я знала, что тренируюсь. Сейчас это была схватка, ожесточённая и настоящая. Она помогла мне преодолеть барьер неуверенности, использовать всё, чему я научилась, и выйти за пределы этого. Ведь истинное искусство — это и умение прибегнуть к хитрости. Небо было затянуто тучами, луна то исчезала то появлялась. Я ждала подходящего момента. Очередной удар, наши мечи скрестились, и вот момент наступил: луна вышла из-за облаков. Она светила Дак-Хо в спину — для задуманного манёвра моя позиция была идеальной. Сделав вид, что уступаю, я резко повернула лезвие Туена… Вспышка преломившегося лунного луча ослепила Дак-Хо на доли секунды, рука его дрогнула, и, промедлив какой-то миг, он не смог отразить удар. Когда я полоснула его лезвием по щеке, он, по-моему, даже не понял, что произошло…