Ванечка
Шрифт:
Надя смотрела ей вслед.
Возле нее опускались и лопались радужные мыльные пузыри, оставляя на асфальте мокрые пятна.
Проливной июльский дождь накрыл город. На Горбатом мосту мокли шахтеры, и с ними, молясь, мок юный священник с Библией в руках. Возле Думы мокли пикетчики с красными знаменами и лозунгами: «ВСЯ ВЛАСТЬ СОВЕТАМ!», «ЕЛЬЦИНА И КИРИЕНКО – ПОД СУД!» В Шереметьево-2 Чубайс и Кириенко, стоя под зонтиками у трапа прибывшего «боинга», встречали первого заместителя директора МВФ Стенли Фишера, прибывшего для переговоров о
Мимо нее, показывая вахтеру экзаменационные книжки, гордо проходили в институт абитуриенты, допущенные к экзаменам. Вот и Зина прошла, делая вид, что не видит Надю. А Надя все мокла под дождем. Изредка у вгиковского входа останавливались машины, из них выходили и спешили во ВГИК киношные знаменитости: профессор Сергей Соловьев, профессор Вадим Абдрашитов. А Надя все мокла под дождем.
Наконец из подъехавшей машины вышел профессор Джигарханян. Под зонтиком направился в институт, увидел на своем пути Надю и остановился.
– А ты тут что стоишь?
– Я… Я в-вас ж-жду…
– Зачем?
– Я… Я хоч-чу экзамены сдавать.
– Ну и сдавай. Мы тебя допустили ко второму туру.
– Ой! Правда? – изумилась Надя. – Так я могу зайти?
– Конечно. Идем…
Они прошли мимо вахтера в вестибюль.
– Вот спасибо! – говорила на ходу Надя. – А я…
– Это не мне спасибо. Ларисе Ивановне. А где твой ребенок?
– Нету. Отняли…
Профессор даже остановился:
– Как отняли? Кто?
– Это не мой ребенок, – объяснила Надя. – Это… В общем, у него родители погибли, мои знакомые. Они в аварии погибли, а Ванечка на мне остался. А теперь его забрали…
– Кто забрал? Куда? – Профессор сдавал в гардероб свой плащ и зонтик.
– Служба опеки. А куда – не сказали. В детдом… – Надя заплакала.
– Убрать слезы! – приказал, нахмурясь, профессор. – Не пережимай! Ты что, навещать его хочешь?
Надя разом перестала плакать.
– Конечно. Если б они сказали, в какой детдом, я б ему передачи… А они…
– Ясно. Пошли… – И профессор пошел по коридору в сторону ректората. – Когда это случилось? Как ребенка фамилия?
Надя, идя за ним, говорила на ходу:
– Вчера… Ваня Игнатьев…
Профессор открыл дверь приемной ректора.
– Идем, я Ельцину позвоню.
Надя остолбенела:
– Ко… кому?!
Две секретарши – одна ректора, вторая проректора – вскочили с мест при появлении Джигарханяна.
– Заходи, заходи! – сказал он Наде. И секретаршам: – Здрасте, девочки. Я позвоню…
И, сев за стол одной из секретарш, придвинул к себе телефон. А секретарша поспешно вставила ключ в дверь кабинета ректора:
– Армен Борисович, мы вам кабинет откроем!..
– Не нужно, я по-быстрому. – Профессор набрал номер. – Алло, приемная? Здравствуйте, это Джигарханян… Да, тот самый… А Бориса Николаевича можно услышать? На Валдае? Ч-черт, тут вся страна загибается, а он на Валдае!..
Надя в ужасе смотрела на профессора.
– А с Фаиной Ильиничной можете соединить? – спросил он в телефон. – Спасибо. Я жду… – И Наде: — Ничего, мы сейчас Фаину попросим, это даже лучше… – И в телефон: – Алло! Фаина Ильинична, это Джигарханян… Да нет, вашими молитвами жив-здоров, всё в порядке… Слушай, золото, у меня к тебе просьба. Вчера органы опеки взяли в Москве одного ребенка-сироту и отправили в детдом… – Профессор вопросительно глянул на Надю.
– Игнатьев Ваня… – подсказала она. – Иван Николаевич, тринадцать месяцев…
– Игнатьев Ваня Николаевич, тринадцать месяцев, – сообщил профессор в трубку. – Можно узнать, в какой его детдом определили?.. Хорошо, буду ждать, спасибо. – И профессор положил трубку, повернулся к Наде: – Она мне сегодня позвонит. Завтра приходи на второй тур, я тебе все скажу…
– Ой, спасибо!!!
Но профессор нахмурился:
– У тебя опять вид как с вокзала! Ты вообще где живешь?
– Ну, раньше я у Ванечки. А вчера они квартиру опечатали, так я это…
– Что «это»?
– Н-ну, это… Я… Ну… На Ярославском вокзале, действительно…
– Вот я и вижу! Просто какая-то вокзальная… – проворчал Джигарханян. И секретарше ректора: – Так! Звони коменданту общежития. От моего имени. Чтоб ее поселили в приличную комнату! Срочно! – И Наде: – Иди отоспись! И чтоб завтра была как штык надраенный!
На пятом этаже вгиковского общежития, на кухне, на конфорке стояла на малом огне жестяная банка с «ваксом». Помешав палочкой эту смолу, высокая и длинноногая Лара несла эту палочку к своей упертой в подоконник и оголенной до причинного места ноге, намазывала смолой ляжку у самого верха, прикладывала к смазанному месту кусок бязевой тряпки, прижимала и затем резко, рывком отрывала. Бязь отходила от кожи вместе со смолой и волосками, ляжка становилась идеально чистой.
Здесь же несколько абитуриенток, одетых по-домашнему в халатики, спортивные шорты и еще во что-то затрапезное – кто в бигуди, у кого мокрая голова завернута полотенцем, – варили кашу «Быстров», курили и обсуждали Надину ситуацию.
– Из детдома в любой момент ребенка могут продать за границу, – авторитетно говорила Лара.
– Как продать?! – ужаснулась Надя, сидя на подоконнике.
– Элементарно. За границей сплошные импотенты. Сами делать детей не умеют, приезжают сюда и…
– Если его сама Ельцина устроила в дом малютки, его никуда не продадут, – сказала молдаванка, чистя картошку.
– Сейчас! – возразила третья, грузинка. – Именно оттуда иностранцы и забирают детей – из лучших детдомов!
– Ну, это вообще беспредел! – возмутилась Надя. – У него своя квартира в Москве!
– Поверь мне, у тебя один выход, – сказала Лара, – выйти замуж и самой его оттуда вытащить. Легально.
– Ну вы даете! «Замуж»! – усмехнулась грузинка.
– А чё? Элементарно, – сказала четвертая и показала за окно: – Вон их, козлов, – пол-Москвы на «мерседесах»…
Действительно, внизу, под окнами общежития, гуртовались роскошные иномарки, это московские ухажеры кавказского разлива караулили будущих кинозвезд…