Ванесса
Шрифт:
— Она погибнет от удушья, не познав любви! — жалостливо воскликнул Гвидо.
Но никого, казалось, не волновала судьба юной жертвы. На нее продолжали громоздить все более тяжелые и объемные ритуальные украшения. Колени несчастной дрогнули под тяжестью золотого подноса, на который поставили в строго определенном порядке глиняные и стеклянные фигурки животных: сову, льва, козла, змей, скорпионов, кота, собаку, верблюда, морского конька, жуков и крыс. За ними последовали хлеб, долька чеснока, семена, кувшины с маслом и вином. Поверх змеи, служившей поясом, талию невесты обмотали
На плечи ей установили что-то вроде тяжелого деревянного коромысла с двумя бронзовыми чашами — одна с семенами, другая с шерстью ягненка.
В руках она держала деревянный скипетр и железную цепь. На лодыжки надели деревянный и металлический браслеты. Босые ступни намазали грязью.
На корону посадили огромную живую птицу, которая тут же вцепилась в нее когтями. Это был священный черный орел с металлически поблескивающим клювом. Он постоянно расправлял крылья и порывался взлететь.
Вперед выступил Кхалед Айаддин. В правой руке он держал кривой кинжал с рукоятью из слоновой кости и вращал его над головой, точно турок ятаган. Когда Айаддин опустил оружие, все ахнули. Острие кинжала распороло тонкую ткань, даже не коснувшись кожи девушки. На обнаженное тело упал луч яркого электрического света.
Крепкие маленькие груди девушки оставались зажатыми между ожерельем и высоким поясом.
«Орлу, пожалуй, трудно удержаться, чтобы не склевать такие ягодки», — подумал Гвидо.
Вновь зазвучали рожки, и появился жених, одетый в простое красное платье, сшитое наподобие тоги. Его несли на деревянных носилках, украшенных по краю железными фигурками. Носильщики, по-видимому, одногодки жениха, одетые в голубые туники, опустили носилки у ног Илитис.
— Таха. Таха! — неистовствовала толпа. Затем последовали непонятные выкрики, судя по тону, игривого или даже непристойного характера.
Юноша наклонился, стер руками грязь с ног невесты и освободил ее лодыжки: тонкий деревянный браслет раскрошил пальцами, а серебряный растягивал до тех пор, пока тот не сломался; взял с колен возлюбленной тяжелый поднос и опустил на помост рядом с Илитис. Он снял с плеч девушки коромысло, пригибавшее ее хрупкое тело к земле, развязал на талии веревку и расстегнул змеевидный пояс. Потом сорвал с ее шеи гирлянды цветов и снял роскошное ожерелье.
Илитис спустилась с помоста и стояла перед женихом, расправив плечи и гордо подняв голову. На ней осталась только разрезанная до пояса белая туника. Орел расправил над молодыми огромные крылья.
Таха схватил края разреза и рванул материю. Обнажился гладкий живот, темный треугольник лобка и, наконец, ноги. Невеста вручила ему скипетр и цепь. Плавным движением подняла руки к головному убору.
Священная птица, почувствовав свободу, взлетела с диким клекотом, которому тут же начало вторить тысячеголосое людское эхо. Свет погас. Наступила тишина.
Когда медленно, одна за другой, лампы снова зажглись, молодоженов уже не было.
Измученный
Вдруг над ними склонился чей-то гордый профиль.
«Орел прилетел», — сонно подумал Гвидо.
— Это мой друг Андреотти, инженер, — сказал Кхалед, подняв голову. Потом повернулся и указал Гвидо на тонкое горбоносое лицо.
— Селим эль-Фаттах.
Застигнутый врасплох, Гвидо сделал несколько безуспешных попыток проснуться и встать на ноги. Когда это удалось, он увидел перед собой высокого изможденного человека, которого называли губернатором. Гвидо припомнил, как легко и непринужденно губернатор вел себя с гостями, и улыбнулся:
— Чао!
Гвидо взглянул на Вану. Она смотрела на отца спокойно, и в глазах ее невозможно было прочесть ни волнения, ни радости.
Селим сказал Айаддину:
— Когда я буду жениться на своей дочери, мы устроим такой же праздник.
Он наклонился к девушке:
— Верно, Ванесса?
Прежде чем Вана успела ответить, Селим выпрямился и широким жестом попрощался с сидящими:
— Спокойной ночи, друзья!
С этими словами он не спеша направился к своей машине.
Вернувшись в гостиницу, Гвидо решил задать девушке вопрос об отце, но не знал, как это сделать, чтобы не обидеть ее. Наконец он решился:
— Твой отец говорил о свадьбе с дочерью так, словно Кхалед только что женился на своей. Это вторая ошибка подобного рода за сегодняшний вечер.
— Это не ошибка.
— Что? — изумленно протянул Гвидо. — Разве Таха не сын Кхаледа? Вана холодно посмотрела на него:
— Таха и Илитис — дети Кхаледа. Илитис — сестра Тахи.
Глава четвертая
ОБОСОБЛЕННОСТЬ ВАРВАРОВ
Весь следующий месяц Гвидо был невероятно деятельным. Он рано вставал и начинал колесить по городу без всякого плана, на каждом перекрестке решая заново, пойти направо или налево. Но ни разу не прошел он дважды по одной улице и ни разу не посетил дважды одних и тех же людей. Первую неделю Вана после долгих уговоров согласилась сопровождать его и переводить, но потом извинилась и отказалась наотрез. Его бесконечные и довольно бестолковые визиты и разговоры стали раздражать девушку. Она напомнила Гвидо, что ее профессия — копаться в земле, а не в чужих душах и она не задавалась целью посетить все лачуги Сиваха.
Итальянец быстро сориентировался и пригласил на «вакантное место» Мехди Яссерита. Тот, казалось, только и ждал предложения, к тому же имел неограниченный запас свободного времени. То ли его каникулы оказались бесконечными, то ли начальство невероятно уступчивым, но Мехди ни разу не заикнулся о том, что ему пора переступить пыльный порог министерства просвещения.
Привязанность учителя к своему новому другу ни в коей мере не удерживала Гвидо от пренебрежительных замечаний, насмешек и издевок. Гвидо именовал его старым педерастом, провинциальным извращением и представителем пятой колонны платонистов.