Ванька 12
Шрифт:
Ну, теперь можно и вниз в кабину спуститься…
Сказать, что тут есть хорошего, мне было некому. Придется самому разбираться.
Я осмотрелся.
Пустовато… Бедно особи живут.
А, вот что за сумочка на стене висит? Аккуратненькая такая, матерчатая на вид, ещё и рисунком неведомого мне цветка украшенная?
О! Похоже содержимое-то по моей части!
Почему я так решил?
В сумочке, кроме всего прочего, в упаковке из чего-то похожего на целлофан, шприцы были. Немного непривычного вида, но вполне узнаваемые. Техническая мысль,
Шприцы были уже заполнены разноцветными жидкостями, а кроме того, на поверхности цилиндров имелись выступающие полоски. Каждому цвету содержимого соответствовало определенное количество полосок. Хорошо это они придумали! В темноте на ощупь можно определить, что сам себе колешь. Ну, а при достаточном освещении — по цвету сориентироваться.
Вот уже и новая информация об особях у меня появилась. Цвета они различают и тактильная чувствительность у них имеется. К тому же зрение у них как у хищников. Об этом расположение глаз говорит. Это я ещё в Слободском узнал. Однако, бывают и исключения — у наших обезьян зрение бинокулярное, но их к хищникам отнести нельзя.
Кроме шприцев в сумочке имелся перевязочный материал, скатанный в рулончики, предмет один в один похожий на наши ножницы, несколько неудобных для моей руки ножей из красноватого металла.
Так, а таблетки-пилюли где? Съела все особь для восстановления своего здоровья?
Мля… О чем я думаю?
Может я и дальше бы дурью маялся, но снаружи какое-то поскрипывание стало слышно.
Что там?
Выглянул — лошадка телегу везет, а на ней — мужик и парнишка молоденький. Едут как раз в сторону губернского центра.
Так, как раз то, что мне надо!
Пассажиры телеги на шар внимательно посматривали, но даже придержать свою лошадку не думали.
Не боятся? Удивительно!
Знают, что шар уже не опасен?
Я осторожно спрыгнул с кабины на дорогу, не хватало мне только ногу ещё сейчас подвернуть, и направился к подъезжающим. При моем появлении они насторожились, мужик руку под солому на телеге засунул. Чтобы было мягче ехать, он её и подстелил, а ещё что-то в неё нужное спрятал. Явно — стреляющее.
Ну, а как? Едешь себе, едешь, а тут навстречу тебе человек с винтовкой? Поневоле насторожишься.
— Свои! — я махнул ехавшим на телеге рукой.
Мужик остановил лошадь, но руку из соломы не вытащил.
— Свои, — повторил я. — В Вятку?
— В Вятку. — мужик сопроводил свои слова кивком головы.
— Меня с собой возьмете? — правильным образом я сформулировал вопрос.
— Возьмем. Садись. — обе руки мужика оказались в моей видимости. — Сдохла там тварь-то?
Опять кивнул мужик, но уже в сторону лежащей боевой машины особей.
— Сдохла. — сейчас уже очередь кивнуть дошла и до меня.
— У нас тоже все сдохли. Мы их похоронили, без крестов, — сообщил мне о судьбе особей молоденький парнишка,
— Нинель, — представился я садясь на телегу. Сумку с трофеями рядышком с собой положил.
— Силантий, а это — Викеня. — услышал я в ответ.
Глава 27
Глава 27 На телеге в Вятку
— А по батюшке?
У мужика на телеге борода чуть не до пупа, правильнее мне будет его по имени-отчеству называть. Уважение никогда показать не грех, тем более — старшему по возрасту.
— Артемьевич, — не замедлил с ответом мною спрошенный.
— Спасибо, Силантий Артемьевич. Ну, что подвезти не отказались.
Ещё бабушка моя говорила, что для человека нет лучшей музыки, чем величание его по имени-отчеству. Вот и у возницы после моих слов глаза довольно блеснули.
— Не за что, Нинель… — мужчина вопросительно посмотрел на меня.
— Иванович, — подсказал я.
— Нинель Иванович, — проявил в ответ вежливость Силантий Артемьевич.
Это было ожидаемо. Как аукнется, так и откликнется.
Дорога до Вятки у нас прошла в разговорах. Оказалось, что Силантий Артемьевич, по его выражению, и японцам морду чистил, и в германской весьма отличился.
— Вернулся со вторым крестом и винтовочкой. — возница подмигнул мне. — Пулемет никак не получилось в хозяйство прибрать… Лишним совсем бы он мне не был…
— Шалят? — я кивнул в сторону леса, что тянулся и тянулся рядом с дорогой.
— Не без этого… — вздохнул Силантий Артемьевич. — Не без этого.
Мои рассказы про Францию, каторгу в Африке и о плене в Японии бывалого солдата, вернее — бывшего старшего унтера, весьма заинтересовали. Оказалось, что в японскую мы почти рядышком воевали, буквально соседями были.
— Могли где-то и видеться, — выдвинул предположение возница. — Мир-то велик, но — мал.
За рассказами путь короче кажется. Вот и мы почти до губернского центра уже были лошадкой довезены, как нас остановили.
— Куда? — чуть не ткнул штыком в голову нашей лошади мальчишка в красноармейской форме.
— Я те счас крапивы в штаны насую! Ишь, растыкался! Лошадь изувечишь! — секунда, и винтовка молодого солдатика была уже в руках бородача. — Тыкают тут всякие!
— Отдай, дяденька! Я тут на посту… — тон голоса красноармейца сделал поворот на сто восемьдесят градусов. С приказного на просительно-канючливый сменился.
— Что с тварями в городе? — не обращая внимания на нытье обезоруженного им задал вопрос Силантий Артемьевич.
— Вчера ещё сдохли…
Лучшего я и не желал услышать.
— Поехали. — я тронул за плечо сурового ветерана.
— Сейчас.
Трехлинейка солдатика на раз-два-три оказалась разряженной и полетела на обочину.
— Во! — Силантий Артемьевич погрозил красноармейцу кулаком. — Ещё раз тыкнешь — голову откручу!
По мосту через Вятку мы прокатили без остановки — перед ним никаких постов не было.