Ванька-ротный
Шрифт:
После каменного подвала жизнь на мельнице показалась мне раем. Все было бы хорошо, если бы нас кормили досыта. К вечеру на мельницу приходил старшина. Это бы другой старшина. Старшина пулеметной роты. Меня и двух моих солдат баландой снабжал он, а подчинялся политруку и командиру пулеметной роты.
Старшина заходил к нам в дом, сбрасывал перекинутый через плечо мешок и ставил термос. Он наливал мне и политруку в котелок железной кружкой похлебки. Потом клал на стол по куску оттаянного хлеба и уходил в соседний дом, где жили солдаты.
Однажды, раздав солдатам харчи, он вернулся обратно и, вынув пачку сухого спирта, обратился к политруку.
— Товарищ политрук! На складе предлагают взять вот эти таблетки для разогреву пищи! |На пороге стояли солдаты. Их интересовало, что скажем мы по поводу сухого спирта. Все дружно грохнули, когда услышали слова старшины о разогреве пищи. Мы смеялись, держась за животы.|
— А пищу для подогрева тоже будут давать? — спросил зашедший солдат. |И опять все дружно заржали.
— Ты. Наверное, по котелкам плеснул не больше железной кружки? А они еще хотят, чтоб мы ждали, пока она разогреется.|
— Ну и насмешил, товарищ старшина!
— Ладно, помолчи!
— Я думаю, — сказал старшина, — что эти таблетки на подогрев пускать нельзя. Их нужно употребить вовнутрь. И старшина взял со стола железную кружку, которой только что черпал солдатское хлебово, и сполоснул ее водой. Он набросал в нее белых таблеток сухого спирта. Подержал некоторое время кружку над горящим огнем, разогрел содержимое и обратился к политруку:
— Товарищ политрук, с кого начнем?
— Давай с лейтенанта! Он старший по званию. И комендант мельницы.
Я посмотрел в кружку. Белые таблетки расплавились и превратились в густую коричневую жидкость.
— Запивать нужно горячей водой, — пояснил старшина.
Старшина головой махнул солдату, видно, все было уже обдумано, опробовано и заранее приготовлено. Солдат подал старшине чайник с горячей водой, и тот наполнил ею другую кружку. Я сидел на кровати и смотрел |на манипуляции старшины. Он хотел было направиться в мою сторону, но я| серую темную жидкость. Потом я поставил кружку на стол, показал на сидевшего политрука.
— А не отравимся? — спросил политрук.
— Ну что вы, товарищ политрук! Я уже четыре раза прикладывался. Я, как только взял у кладовщика три пачки на пробу, так мы с повозочным сразу сняли пробу. Я, товарищ политрук, целый ящик выписал на роту. Они не знают, куда его девать. Никто не берет. Все смеются. Подпишите мне, товарищ политрук, заявку, а то без подписи кладовщик не дает. Старшина поставил кружки на стол, достал из нагрудного кармана выписанную накладную и положил перед политруком.
— Вот здесь, товарищ политрук! Завтра с утра мы обтяпаем все это дело. Солдат над гильзой подогрел снова кружку, передал ее старшине и отошел к стене. Политрук опрокинул первую кружку, сделал один большой глоток, не дыша, запил его горячей водой, перевел дух и, пересев на кровать, откинулся к стене на спину. Он обтер губы от застывшей массы и недвусмысленно заулыбался. — Теперь очередь твоя! Мне не очень хотелось глотать эту липкую гадость. Но старшина решительно надвинулся на меня. — Товарищ лейтенант, это несолидно! — произнес он, как бы угадывая мои мысли. Я нехотя взял кружку, хлебнул разогретый сухой спирт, во рту и горле у меня остался жирный, застывший осадок. Такое впечатление, как будто в горле застыла расплавленная сальная свеча. Я стал запивать из другой кружки горячей водой, но слой воска остался во рту и першил по-прежнему в горле. |Горячая вода больше в горло не лезла.| В голове затуманилось, и внутри где-то зажгло.
— С Вашего разрешения! — сказал старшина и проглотил разогретую порцию из кружки. — Жрать не дают! Курева целый месяц нет! Спирт для подогрева пищи — пожалуйста! На хрен солдату подогревание. Ему побольше и посытней в котелок наливай! А тут таблетки, как больному, пожалуйте. Политрук со мнением старшины был согласен, хотя подобных суждений о кормежке не высказывал.
— Разрешите идти к солдатам? — обратился старшина к политруку.
— Иди! Но учти! По одному глотку, не больше!
Не беспокойтесь, товарищ политрук. Больше одного глотка никто не получит. |Я было хотел попробовать два раза, да горло заткнуло, еле горячей водой промыл.|
Вечером началась и закончилась проба сухого спирта. Потому что на следующий день, когда старшина с заявкой явился на склад, там уже знали, куда и зачем этот спирт выпрашивали в роты. На ящики с сухим спиртом наложили арест.
Сутки на мельнице проходили лениво и однообразно. Но солдаты — народ дотошный. Спит, спит, а потом найдёт себе какое-нибудь дело по душе. В одном из лотков загрузочного бункера, что был на мельнице под самой крышей, солдаты нашли с полмешка немолотого зерна. Когда его ссыпали и замерили ведром, то оказалось ведра три. Приводные колеса на мельнице не работали, огромные жернова вручную не покрутишь. Немолотое зерно приходилось мочить и варить. Но каши, как ожидали, из нерушеного зерна не получилось. Жевали набухшие горячие зерна. Они скрипели на зубах. Ели молча, старательно жевали. Все были довольны. Добытых трех ведер хватило на несколько дней. Ели досыта. Растягивать не захотели. Через неделю всё равно всё кончится. Зерно быстро кончилось, и опять наступили голодные грустные дни. Искали съестное и рыскали повсюду. Проходили дни, но ничего не могли найти. Обычно в голодные дни солдаты на мельнице притихали, расходились по своим лежанкам и больше лежали на боку, чем слонялись без дела. Сонное состояние перекидывалось на всех. Спячка, как болезнь, как зараза, придавливала людей, и они ложились, закрывали глаза и старались ни о чём не думать, ничего не видеть.
Если случалось какое происшествие или появлялся вдруг старшина, слышалась перебранка, солдаты начинали подниматься. Так было и в этот раз. Прибежал запыхавшийся солдат и с порога закричал, что он нашел съестное.
— Там в яме пахнет съестным!
Немыслимое дело! Его слова долетели до солдат. В одно мгновение всех сдуло с лежанок.
— Каким съестным? Где? — Они стояли все на ногах.
— Целая яма съестного! — с гордостью первооткрывателя объявил он, — На всех хватит! Я там ломом дыру пробил. Оттуда запах идет.
— Где запах? Какая дыра? — И солдаты толпой подались за открывателем. Потом прислали за мной.
— Просят Вас, товарищ лейтенант, определить, пригодна ли она к пище!
Я нехотя поднялся, пошел за солдатом. Еще не доходя до дыры, я в воздухе уловил дохлый и тухлый запах чего-то непонятного.
— Вот, понюхайте!
Солдаты ломом и лопатами расширили дыру, зачерпнули ведром густой жижи, подняли наверх и поставили передо мной. Я подошел ближе, слегка нагнулся, и мне в нос ударил острый запах спертого гнилого месива. Я посмотрел на содержимое в ведре, и понял, что в яме находятся перебродившие картофельные очистки. Здесь когда-то мыли крахмал и варили патоку.