Ванька-ротный
Шрифт:
— Я могу приказать поставить сверху на землянку пулемет и дать из него очередь трассирующих. Завтра утром артиллерия немцев разворотит землянку так, что от вас мокрого пятна здесь не останется! Но я этого делать не буду. Это нечеловечно! — Вчера мне звонил командир полка. Требовал, чтобы я принял на высоте всех стрелков под свое начало. Я отказался. Если я дам ему согласие, то каждый из вас пойдет в траншею и будет там с трупами сидеть! — Ну что? — сказал я, передразнив пожилого. — Ладно уйдем! — сказал кто-то.
— Сидите! Сидите! Я еще не кончил!
— Кой кто из ваших солдат утром уходят в лес и днем там отсиживаются.
— Ладно мы пошли!
— Сидите! А на счет вас, я вам так скажу! Если я приму стрелков, я буду вынужден официально подать рапорт на проведение расследования, почему вы до сих пор отсиживались в лесу. Мягко выражаясь, вы прятали свои шкуры. И ясно, что рапорту будет дан официальный ход. И будьте уверены под трибунал вы все попадете.
— Вы люди взрослые, как вон тот сказал, постарше меня. Вы все понимаете.
— И поэтому идите отсюда по тихому, по хорошему. Топайте отсюда! — и я отдернул занавеску.
Я пропустил их мимо себя. Они заторопились, на лицах у них было недоумение и страх. Страх — куда деваться. Они поднялись по ступенькам и исчезли в ночной темноте. Но лесная братия как я узнал позже, к солдатам не пошла. Они залезли под танк. Этого разговора они мне не простят. С командиром полка вышло не так, он недоволен и эти обозлились. Дураки! Вроде моего Пети — подумал я. В окопы к солдатам не пошли, а в новых окопах, как знать, самое безопасное место. Утром по танку ударили снаряды и там появились раненые. Савенкова ранило в руку. Я видел его, как он радостный покидал высоту.
Прошло два три дня, стороны заметно устали. Страсти улеглись. В атаку никто не собирался. Пусть солдаты покопаются в земле. Пусть осмыслят и поймут пережитое. Пусть успокоятся и скажут себе — Вот мы остались живы! Жизнь солдатская короткая, как детская распашонка!
На высоте, где когда-то стояла деревня Пушкари, наступило затишье. Немцы присмирели. По ночам светили ракетами, из артиллерии почти не стреляли. Иногда они пускали один, два снаряда, как прежде. Из пулеметов тоже постреливали с умыслом. Иногда дадут очередь трассирующих в нашу сторону, но пустят ее метра на два выше нашей головы. Смотрите, мол, мы вас не трогаем! Славяне все понимали, им разжевывать не стоило. Они тоже пускали поверху в ответ. Пусть начальство смотрит, что мы, мол, воюем!
Та и другая сторона приступили к земляным работам. Немцы рыли хода сообщения. По утрам мы видели свежие выбросы земли с их стороны. Днем тоже кое-где мелькали лопаты. Траншею с трупами наши стрелки засыпали землей. Убитые, как сидели, так и остались в сидячем положении. Никто не рыл для них братской могилы. Славяне делали все без лишних затрат своих сил. А какие силы у солдата? Существует впроголодь, воюет не на стах, а на смерть. Тут ни физических, ни духовных сил никаких не осталось. Да еще рой окопы и хода сообщения. У мертвых все было закончено. У живых остались свои заботы. Стрелков на высоте осталось немного. Вскоре на высоту стрелкам дали командира роты и вместе с ним явился новый командир батальона. Это был старший лейтенант Карпов, я знал его раньше, он с батальоном оставался на участке где мы сидели под дождем. Он собрал солдат, наметил участки обороны и приказал рыть хода сообщения и строить землянки. От разбитого сарая не осталось ничего. Бревна быстро растаскали.
Саперы полка, сидевшие в лесу, получили приказ вязать рогатки проволочного заграждения. Днем, в лесу они рубили колья, связывали их в крестовины, ставили между рогатин четырехметровые слеги и обвязывали колючей проволокой. Готовые рогатины подносили к высоте и оставляли внизу. Однажды ночью, когда все рогатины были готовы, их подняли на высоту и поставили перед окопами стрелков. Правый фланг был закрыт от немцев проволочным заграждением. Полковые саперы все сделали тихо. Это была скрытая ночная операция. Немец мог в любую минуту бросить ракету в небо и обнаружить у себя под носом людей и открыл бы стрельбу. Местность была изрыта воронками. При внезапном обстреле можно было укрыться в любую из них. Но саперам казалось, что их послали на верную смерть. Это их второй выход на передовую. Первый раз они в городе Белом копали подкоп под больницу. А теперь второй был здесь в Пушкарях. Да и что было бояться? Передовая для них была непостижима. У них одна мысль — поскорей убраться в лес. Саперы торопились и нервничали. Руки у них тряслись. Колючая проволока цеплялась за одежду. Рогатки несли на себе. Под ногами земля не ровная, того и гляди нога подвернется. Но в ночной темноте их немцы не. заметили. Немцы стреляли поверху, на всякий случай, чтобы не заснуть. Не то что у нас! У них был заведен порядок — часовой извещал выстрелом, что он не спит на посту. Саперы, работавшие в темноте, падали на землю при таких случайных выстрелах. Они подолгу лежали, думая, что их засекли. Мы говорили им, — Не бойтесь! Пули будут идти высоко над головой! Если немцы кого ранят из вас, мы им врежем из пулеметов. Но саперы не слушали, они этому просто не верили. Они лежали, уткнувшись на земле, шло время и стрельба не возобновлялась. Саперы боязливо вставали, всматривались в темноту и продолжали работы. Наутро немцы увидели новенькое проволочное заграждение у наших.
— Фрицы небось ахнули! — поговаривали солдаты между собой. Еще бы! Свеженькие рогаточки обтянутые проволочкой! Немецкие офицеры небось от зависти напустили в штаны! Рассвирепели увидев проволокут Куда смотрели их вояки? Прозевали! Проспали фрицы! Сидят как дураки! Иван за одну ночь колючий забор поставил! Вот тебе вшивый фриц и руссише швайне! Русский солдат за одну ночь может обделать и не такие делишки. Но новизна быстро прошла, солдатское ликование утихло. К рогаткам привыкли. На них перестали смотреть.
Рогатки сделали свое черное дело. Часовые на постах, полагаясь на колючую проволоку, совсем разомлели. У них ослабло зрение, притупился слух, они присаживались поудобнее и вскоре засыпали до утра. Кому охота торчать в окопе, таращить глаза пока от немецких ракет в глазах не запрыгают огненные черти. Сел, притулился в окопе, закрыл глаза, чтобы ползучая световая ракета не лезла в глаза и слушай когда начнется стрельба или выйдет перестрелка, за проволокой можно сидеть и не пялить глаза на немцев. А стрельба с появлением проволоки совсем прекратилась. В последние дни немцы и ракеты перестали бросать. С наступление темноты бросит пару и до утра успокоиться. Ему тоже надоело смотреть на мигающий огонь.
Так было и в эту темную ночь. С вечера для порядка немец посветил нейтральную полосу и притих, как обычно. Солдаты поскребли затылки, погоняли надоедливых вшей и поворочавшись немного заклевали касками. Ночь была темная и безлунная. С вечера небо затянуло черными тучами. Сначала покрапал маленько дождь, а потом над высотой простерлась какая-то мрачная тишина. До утра все было без тревог, без задиринки. Ни одного выстрела до самого утра. Часовые сидели в передних стрелковых ячейках, поджав ноги под себя и привалившись к шершавой стенке окопа. Они нехотя изредка поднимали тяжелые веки, смотрели снизу на верхний край, окопа и на кусок черного неба. По цвету облаков, а их пока еще не было видно, нужно было определить когда приблизится рассвет. Но главное было не в рассвете, главное нужно было, определить, когда придет старшина. В животе давно ныло, иногда как ножом скребло. Перевалившись на другой бок и найдя удобную опору, часовые закрывали глаза и погружались в забытье, в ожидании черпака баланды, куска хлеба и щепоти махорки. Кому охота пялить глаза в такую кромешную тьму. Целую неделю копали землю при скудной еде. Тут не только спать, тут ноги протянешь! Да еще на посту стоять! Куда только начальство смотрит! Если с вечера сразу не заснул, тут в голову разные мысли лезут! Хорошо когда заступил на пост, присел и тут же заснул. Проснулся а тут старшина с кормежкой явился! А то сидишь и возвращаешься мысленно к мирной жизни, осознаешь что осталось тебе жить всего ничего, плюнешь на все, глаза сами закрываются. Доживешь до утра, услышишь котелки загремели, считай что жив опять! Вон, говорят, вчера миной во сне одного убило! А во сне мирная жизнь становиться еще ярче и милей. Запахнет вдруг теплым ржаным хлебом, захрустит на зубах крепкий, своего просола огурец, а от домашних кислых щей такой запах пойдеть, такой полыхнет аромат, что проглотишь слюну и губами причмокнешь! Навалился на щи, налупился их до отвалу и повалился на боковую. После такой еды сняться тебе всякие неземные сны. А тут торчишь в земляной дыре и не знаешь жив завтра будешь? Когда небо чуть затянуло серой дымкой рассвета, когда можно взглянуть на приличное расстояние перед собой, часовой встал на ноги, выглянул поверх земли и ахнул. Рогаток с проволокой перед окопами не было. За одну ночь их как будто языком слизнуло. Вот те и щи со свининой!
Солдат побежал к командиру роты. Ротный выслушал его и не поверил.
— Как это так? Рогаток нет?
Командир роты выскочил из землянки и посмотрел за бруствер. Рогаток на месте не было. Они действительно исчезли. Тут не было никаких сомнений. Хотя не хотелось верить и все это казалось похожим на сон. Как рогатки с колючей проволокой могли пропасть? Их было десяток и они были связаны между собой. Может их саперы ночью сняли? Солдаты показали в сторону немцев. Рогатки с проволокой в двадцати метрах стояли от них. Командир стрелковой роты выглянул туда, они во всей своей красоте стояли перед немецкими окопами. Немцы ночью подползли, привязали к рогаткам канаты и при помощи лебедок их уволокли к себе. В первый момент командир роты растерялся, хотел что-то сказать и не мог. Все утро потом он ходил по ходам сообщения и окопам, но не ругался и не кричал на своих солдат. Бросаться на них было поздно и бесполезно. Что они могли поделать если бы и увидели как уползают рогатки. Стреляй, не стреляй — потерянного не вернешь! Немцы сделали подлое дело и теперь ликовали, посматривая на славян. Кому-то из них пришла в голову подлая идея. О том, что немцы уволокли ночью проволочное заграждение в полку узнали позже. Пока ротный торчал в окопе высматривал и обдумывал как ему быть, солдаты раззвонили по всей роте. Вся рота вылезла посмотреть. У телефонистов сперло дыхание, они передали эту новость своим тыловым дружкам. Так что новость, да еще такая, облетела мгновенно весь полк. Через некоторое время на высоту прибежал комбат. К вечеру, когда новость, как змея, доползла до дивизии, разразился настоящий скандал. Кто-то прибавил от себя, что ночью из роты перебежало к немцам несколько солдат. После этого в дивизии взбеленились. Комбат лично пересчитал по пальцам всех солдат. Солдаты оказались на месте. Первая грязная версия отвалилась.