Вариант "И"
Шрифт:
— Полностью.
Ах ты, Седов-Липсис! Неужели учуял? Не прийти на такое заманчивое свидание! Нехорошо… Но ничего не поделаешь — будем искать.
— Конец связи.
— Конец.
Так. Одно дело сделано, хорошо ли, плохо ли.
— Наташ!
Она ответила не сразу; была на кухне и наверняка что-то уже грызла.
Наконец откликнулась:
— Ты что не идешь есть? Объявил голодовку?
Такого намерения у меня не было.
— А что дают?
— Бутерброды с паштетом. Соленая рыбка. Чай или кофе — на выбор. Хлеб черный.
— Кофе. Принято единогласно.
— А уже нолито. Стынет.
— Если нолито — бегу. А потом давай послушаем твою кассету — пока
Наташа вздохнула:
— Все-таки ужасные мы люди.
— Почему?
— Человека убили… А мы как ни в чем не бывало…
— Нет, Наташа. Мы сейчас просто стараемся не пополнить число убитых. И это — самое лучшее и самое целесообразное.
— Не знаю… Да ты идешь или нет, в конце концов?..
Расшифровка переданного мне «Реаном» и медленное, вдумчивое прочтение текста заняли чуть ли не полдня.
Это было не очень развернутое описание жизненного пути претендента на престол Александра Александровича Романова и его прямых предков и вытекающее из этого неоспоримое право Александра на российский трон.
Повествование было интересным и смахивало на приключенческий роман.
Впрочем, жизнь зачастую закручивает сюжеты похлеще самого изощренного автора. Не очень мешал, а потом и вовсе перестал тревожить восприятие стиль изложения, местами сильно смахивавший на казенный доклад.
Если верить составителю и автору или авторам этого текста, Александр Александрович, великий князь, являлся прямым и законным потомком по мужской линии последнего правившего государя из дома Романовых — Николая Александровича.
Приведенные материалы свидетельствовали о том, что единственный сын Николая Второго цесаревич Алексей Николаевич не погиб во время екатеринбургской расправы с царской семьей. Он, как и одна из царевен, был спасен, почему их останки и не были обнаружены во время розысков и идентификации в конце прошлого века. Оказывается, спасители с престолонаследником и его сестрой под охраной отряда казаков Уральского войска были выведены из рокового дома буквально за пару часов до начала расправы. Цесаревич чувствовал себя плохо, и его пришлось вынести на руках. Предполагалось вывести и вообще всю царскую семью, но по ряду причин их могли забирать лишь по два человека, и очередность была установлена волею самого государя. Естественно, что престолонаследник был назван первым, а кому быть первой из дочерей, определила Александра Феодоровна. По этому плану августейшая чета выходила последней. Первую пару успели спасти; для остальных, увы, не хватило времени, и они пали жертвами политической дикости, вовсе не удивительной для всех мало-мальски знающих российскую историю.
Вся Россия и в те дни, и в последующие годы представляла собою кипящий котел, наполненный отнюдь не водой, но смесью самых крепких кислот с кровью; в ней оставаться было очень опасно. Среди людей, спасших цесаревича и царевну, — не было сколько-нибудь крупных деятелей, которые обладали бы международными, да и внутрироссийскими связями на достаточно высоком уровне. Они в своих действиях повиновались скорее инстинкту, чем какому-то политическому или иному расчету. Вот почему они почли за благо прежде всего поелику возможно обезопасить жизнь спасенных от новых угроз. Было ясно также, что цесаревич, не обладавший, увы, крепким здоровьем, должен быть обеспечен медицинским надзором и помощью, но прежде всего — спокойными и более или менее достойными условиями жизни.
Спасители (имена их, замечалось в докладе, известны и сохраняются в архиве претендента, но будут оглашены лишь в случае его воцарения) не только не рискнули двигаться в сторону, где разгорались антибольшевистские
Отряд, увозивший мальчика и девушку, состоял в ровном из казаков, но включал в себя и несколько матросов из Гвардейского экипажа и возглавлялся лейтенантом Российского императорского флота. Пробиться в Европу им было практически невозможно, да и лейтенант флота (пока его настоящее имя не обнародовано, условно назовем его Измайловым; он принадлежал к небогатой дворянской семье, имевшей в числе предков и людей азиатского происхождения) не доверял Европе с тех пор, как Британская империя отказалась предоставить убежище государю всея Руси.
Измайлов принял решение: спуститься на юг. В ходе недолгого обсуждения с казаками, сперва ратовавшими за переход в направлении казахских земель, чтобы потом оттуда уйти в Китай, лейтенант смог все же настоять на своем. Китай ему казался слишком далеким и чужим. Персия — вот куда надумал он пробраться. План Измайлова предусматривал добраться до Каспийского побережья — а там идти в Персию морем. Правда, добраться до Гурьева оказалось совсем не так легко, как думалось вначале. Много раз августейшим детям и их спутникам угрожала опасность. Хорошо, что за небольшую мзду им помогали башкиры. Несколько башкирских всадников даже присоединились к отряду. За время этого путешествия цесаревич дважды чувствовал себя очень плохо, однако оба раза выздоравливал. Похоже, что участие в таком походе даже потом пошло престолонаследнику на пользу.
Строго говоря, тогда уже не наследником он был, а государем, только официально не коронованным. Но путешественники еще не верили, что с царем могли поступить столь жестоко, и надеялись, что отец, матушка и сестры цесаревича все еще живы. Алексей Николаевич однажды даже высказал сомнения — стоило ли искать спасение вне России; однако лейтенанту удалось убедить его — внушить, что, в конце концов, не столько даже о персоне цесаревича шла речь, но о сохранении самой монархической идеи и законной династии.
В Гурьеве, ветреном и грязном, они задержались на несколько суток — столько времени потребовалось лейтенанту флота, чтобы найти способ перебраться через Каспий. Главные затруднения были с оплатой проезда.
Быть может, раскрой офицер подлинные имена своих подопечных, нашлись бы охотники перевезти их и задаром, почли бы даже за честь; однако лейтенант флота не хотел рисковать ничем, в том числе и той малой долей семейных драгоценностей, что императрица успела передать лейтенанту для нужд детей. Измайлов намеревался сохранить их как можно дольше и использовать лишь в крайнем случае, если ими можно будет откупиться от гибели.
Цесаревич понял уже, что на Измайлова можно положиться во всем. Ему оставалось только глядеть по сторонам широко раскрытыми глазами, знакомясь со страной, которой ему согласно божественному праву предстояло (как все они еще надеялись) править. Впечатления подростка были совершенно неожиданными и нимало не похожими на те, что имелись.
Прежде все фрагменты реальной действительности проходили сквозь фильтры барона Фредерикса и других царедворцев. Раньше наследнику казалось, что народ — это очень много Распутиных, что все простолюдины обязательно должны походить на этого мужика, которого цесаревич не любил и в глубине души побаивался — сердце сжималось каждый раз, когда они оказывались вблизи друг от друга. В этом мужике чувствовалась странная злая сила, а в народе — насколько престолонаследник успел с ним познакомиться — прежде всего бросалось в глаза дурное воспитание, однако какой-либо злой силы не ощущалось.