Вариант "И"
Шрифт:
Если вы знаете, где располагается Министерство иностранных дел…
— Разумеется. О, я заметил эту церковь.
— Правильно будет сказать «храм».
— Простите…
— А время — ну что же, меня устроило бы сразу после завершения этого заседания. Я сегодня не служу, так что смогу уделить вам часок, а может быть, и больше.
— Сердечно благодарю, святой отец!
Он чуть улыбнулся.
— Святые суть сопричисленные к лику. Но мы грешные, как все грешны в этом мире. Лучше называть меня честный отец или просто отец Николай.
Сказав это, он кивнул и пошел к своему месту в президиуме. Рослый, крепкий мужчина со спокойным и чуть ироничным взглядом, красивой, ухоженной бородой, черной с легкой проседью, неторопливой и уверенной походкой и хорошо поставленным баритоном. Он не производил впечатления ни фанатика, ни прожженного политика, готового ради своего интереса продать все и вся. Интересно, что же действительно привело его сюда — по сути дела, в стан врагов… Или не врагов все-таки?
Я вернулся на свое место. Наташи еще не было, но я и не рассчитывал, что она успеет обернуться так быстро. Старый Блехин-Хилебин наверняка угощает ее чаем, а еще пуще — разговором. Начиная с определенного возраста у людей ослабевает контроль за речью, и они становятся порой безудержно говорливыми. С этим приходится мириться, тем более что в болтовне этой нередко кроется любопытная информация.
Пока я делал такие умозаключения, президиум обосновался наконец на сцене, в зале установилась относительная тишина.
Однако через два часа малопродуктивных словопрений мне это дело надоело, и я вышел на улицу проветриться, не дожидаясь перерыва. Огляделся. Все-таки Наташа могла бы и поторопиться. Я не могу маячить слишком долго, а мне уже очень хотелось увидеть ее. Наивно, конечно, думать, что меня на каждом углу поджидает снайпер, но все-таки…
…Наташа возникла рядом, точно вынырнула из-под земли. Едва взглянув на нее, я понял: случилось что-то ужасное.
— Не здесь, — тихо предупредил я. — Улыбайся на всякий случай. Все в порядке.
Она очаровательно улыбнулась, но в глазах бы страх.
— Ты замерзла, — сказал я на том уровне громкости, на каком желающий мог бы без труда услышать. — Пойдем в буфет, выпьем по стакану вина.
Продолжая улыбаться, она кивнула.
— Еще секунду… — попросил я и бросился следом, чтобы не упустить отца Николая, которому тоже видимо, малоосмысленная говорильня надоела, и он прошел, едва не задев меня краем своего одеяния.
— Отец Николай! Если вы уже уходите, то, может быть, встретимся раньше?
— Он недолго подумал:
— Если вас устроит — через полтора часа.
— Благодарю вас.
— Буду вас ждать в байтистерии. Это там, где таинство крещения свершается. Небольшая такая пристроечка.
— Я понял.
— Вы будете один?
— С секретаршей.
— Доверяете ей?
— Не имею оснований для противного.
— Хорошо. Я предупрежу.
— А что, у вас там тоже охрана?
Он усмехнулся:
— Политика и во храме остается политикой. Согласны?
Я вернулся к Наташе. Она, похоже, крепилась, чтобы выглядеть спокойной, но это обходилось ей дорого, и человек, упорствующий в любопытстве, смог бы без особого труда понять: с нею что-то стряслось, и это «что-то» не имело ничего общего, скажем, с находкой бумажника с десятком тысяч россов, евро или хотя бы долларов США.
— Идем, Наташенька, — я предложил ей руку, и она охотно оперлась на нее.
Вечно твой чемодан мне мешает… — пожаловалась она.
— Это почти часть моего тела.
Она только пожала плечами. В буфете было немноголюдно. Я выбрал самый дальний столик. Приложив палец к губам, выудил из только что раскритикованного кейса детектор. Нет, столик, похоже, не был населен «клопами», «жучками» и прочей живностью на молекулярных схемах.
Теперь можно. Что случилось?
Она непроизвольно глотнула.
— Старик погиб.
Не было сомнений, о каком старике шла речь, но все равно переспросил:
— Бэ-Ха? Она кивнула.
— Спокойно, — сказал я. — Только спокойно. Тут не опасно. (Я вовсе не был в этом уверен, но не объяснять же ей всю ситуацию.) Задержи дыхание и приди в себя. Можешь закрыть глаза ненадолго. Я тут рядом.
Охраняю тебя. Не волнуйся. Тебе ничто не грозит. Ничто. Понимаешь?
Не открывая глаз, она слабо кивнула. Прошло с полминуты. Наконец она подняла веки и улыбнула,.
— Извини. Я и правда расклеилась. Не ожидала ничего такого…
— Как это произошло? Сбила машина? Она качнула головой.
— Нет. Он был очень осмотрителен и осторожен. Даже никогда не ходил по краю тротуара — держатся ближе к домам.
— Ты наблюдала за ним?
Нет, просто мне приходилось несколько раз с ним прогуливаться. Он уже лет десять жил одиноко, жена умерла… Или нет, вспомнила: она осталась за границей, там, где было его последнее место работы: где-то в Южной Америке. Нашла там кого-то, как поняла. Вообще он не любил об этом говорить. Дети давно выросли, по-моему, он с ними почти не общается; да в Москве и нет никого из них.
— Хорошо. Что же случилось?
— Я сама не видела. Но говорили, снайпер подстрелил его возле дома.
— Кто говорил?
— Ну, там на улице и в квартире была уже мипиция… А может быть, и не милиция или не только она: большинство было в штатском.
— Когда это произошло?
— Где-то за полчаса до моего приезда.
— Его принесли домой?
— Нет, конечно. Говорят, увезли — наверное, больницу или сразу в морг, не знаю.
— Как же они попали к нему домой? Ну да: наверняка у него был с собой паспорт. Наша бессмертная прописка иногда бывает и полезной…