Вариант "И"
Шрифт:
— Грязно.
— Спасибо. А какая грязь?
— Там немного помолчали.
— Не табельная. Третья степень сложности. Попробуем проследить.
— Благодарю. Конец.
Я положил трубку. Призадумался ненадолго. Оперативно работают мои не опознанные пока оппоненты: уже выяснили, где я ночую, определили номер и присосались к телефонной линии. Хотя накануне я никого и не засек. Но такие вещи как раз были заранее предусмотрены, это был нормальный элемент работы.
Однако придется выйти. Подслушивание — это одно, а засада или даже осада — уже другой разговор. Выйти отсюда просто. Но желательно и попасть обратно. Может быть,
Я вышел, при помощи ключа закрыл дверь без щелчка. Прислушался. Похоже, лестница пуста. Я не стал вызывать лифт. Спускаясь или поднимаясь в кабине лифта, ты почти совершенно беззащитен против тех, кто может поджидать тебя в конечной точке маршрута. Пойдем пешком. Я и пошел — но не вниз, что было бы логично, а вверх. Конечно, не стопроцентная гарантия, но все же… С последнего этажа металлическая лесенка вела к чердачному люку, запертому простым висячим замком. От пацанвы он, быть может, и предохраняет, но опытному репортеру… М-да, вот именно… репортеру…
Замок держался восемь секунд, и я оказался на чердаке. Неудача: чердак в этом многоподъездном доме делился на глухие отсеки, пробраться на другую лестницу было невозможно. Ну и ладно; на что же существует крыша? Она-то уж не разгорожена. Отворил дверку — и вышел, и всего делов.
Крыша, к счастью, была плоской и сухой. Я миновал четыре подъезда, остановился около пятого. Без проблем проник на чердак. Фигушки: люк и здесь был заперт, изнутри его было не открыть. Я задумался. Вчера, когда я проезжал вдоль дома, заметил около одного из подъездов валявшийся здоровенный маховик с канавками для троса — значит, основательно ремонтировали лифт. Если мастера в этом подъезде, уходя, заперли за собой чердачный люк — значит, я ошибся адресом и нахожусь в какой-то другой стране. Какой то был подъезд? Один, два… Третий с того конца.
Ладно, не станем терять времени.
Россия не подвела. Люк оказался распахнутым. Лестница и здесь была пуста. Я немного постоял внизу, в подъезде, потом не спеша вышел и зашагал. Телефон-автомат, как я запомнил, находился за углом, направо.
Если Наташин подъезд действительно под наблюдением, то, возможно, меня и упустили. Телефон, надо надеяться, в столь ранний час окажется свободным. Хотелось бы также, чтобы он оказался исправным.
Телефон работал, и вокруг никого не было. Я занял будку, но пользоваться аппаратом не стал, а вытащил из кармана свою снасть. Дал вызов, на сей раз неконтролируемый.
— «Реан».
— Фауст. Передача.
— Секунда, другая.
— Готовы.
— Код восемь.
— Принято.
— Идет передача.
Мой специальный магнитофон был уже в руках. Я поднес его к микрофону, нажал кнопку. Приборчик мелодично посвистел и умолк. Весь мой вчерашний разговор с полковником ушел туда. Как бы я его ни заверял накануне, что ничего не затеваю, но дело остается делом. Хотя и Батистов наверняка имеет возможность прослушивать нашу беседу… Я сказал в микрофон:
— Конец записи.
— Записано целиком. Дополнения?
— Вопрос. Мой вчерашний заказ?
— Пока в процессе. Лицо находилось в окраинном районе, неудобном
Ожидаем его выхода.
Понятно: Изя после кладбища окопался в посольстве и так скоро оттуда вряд ли вылезет. Заниматься им до съезда будет затруднительно. По дороге, если даже выедет куда-то? Он может воспользоваться посолъской машиной. Конечно, государственной службе не составило бы труда остановить его, но мы-то лишь собираемся стать таковой, а пока считаемся в лучшем случае самодеятельностью, хотя можем сойти и за преступную группу. Нужно, чтобы он высунулся побыстрее и оказался там, где нам удобно.
— Вытащу его, — сказал я «Реанимации». — Готовьте встречу.
Я назвал место, удобное для нас.
— Если будут изменения — перезвоню через пять минут. Если нет — остается в силе.
— Все поняли.
— Что относительно телевизионной проблемы?
— Принято к срочной разработке.
— Хорошо. Конец передачи.
Вообще-то нельзя так долго светиться в телефонной будке. Но на сей раз другого выхода не было. После этого я все же воспользовался таксофоном и набрал номер, считывая его с визитной карточки. Трубку снял Изя собственной персоной. Удача.
— Привет, каперанг. Устроил тебе встречу. Через… — я глянул на часы, — час десять. На Тверской, у Пушкина — годится? К тебе подойдут и отвезут на свидание. Устраивает?
— С кем именно я встречусь?
Ответ у меня был готов:
— С Акимовым. Тем самым.
Слышно было, как он проглотил слюну.
— Он что — в Москве?
— Не в Стокгольм же я тебя приглашаю.
— Устраивает. Услуга за мной.
— Запомню. Всех благ.
Теперь — все по карманам. И — нормальным прогулочным шагом снова к дому.
К подъезду, где ремонтируют лифт. Наверх. На чердаке уже оказался кто-то — возился, выбирая себе инструменты. Мастер? Или за мной? Я попытался на скорости прошмыгнуть мимо него; он, однако, поставил мне подножку — случайно или, возможно, принял меня за раннего квартирного вора. Не знаю. Я устоял и ответил. Он грохнулся с видом глубочайшего удивления и потерял сознание. Я не стал задерживаться и быстро выбрался на крышу.
Марш по кровле и дальше прошел без происшествий. Отперев дверь я снова оказался в Наташиной квартире. В ванной шумела вода. Я проследовал на кухню, но Наташа, кажется, не услышала, что я вернулся. Я решил не заглядывать в ванную, чтобы не напугать ее и не смутить. Из кухни я прошел в комнату. Там меня заинтересовал рабочий стол, а особенно — гора бумаг, что возвышалась на нем. Это оказалась распечатка тех самых хилебинских мемуаров, над которыми Наташа, по ее словам, работала.
На скорую руку я проглядел по диагонали несколько смятых страниц полуслепого текста. И вдруг мое внимание привлекла дата: 2017 год. И название: Эр-Рияд. Столица Саудовской Аравии. Или, если быть точным, — Ал-Мамляка ал Арабия ас-Саудия, как звучит название страны в оригинале.
Меня осенило. Время и место совпадают. Блехин-Хилебин, по-видимому, и есть тот самый участник разговора в бане, который собирался в одну из восточных стран. Дикое везение. Но нужно убедиться…
Однако то, что я держал в руках, не было связным текстом — лишь отдельные выбракованные листки. Похоже, что принтер у Наташи барахлил или она не всегда правильно вкладывала бумагу, так что на одном листке порой пропечатывались две страницы.