Вариант "И"
Шрифт:
Вот они, российские войска наконец, совсем рядом. Колонна остановилась.
Здесь были тяжелые машины, крейсеры полей, — огромные, но удивительно маневренные ракетные установки, оснащенные новейшими компьютерами, восхитительно-страшные даже в неподвижном безмолвии. Дальше можно было заметить боевые машины пехоты. Не исключено, что те модели, которые я недавно видел далеко за пределами России, или уже что-нибудь поновее.
Возле них солдаты разминали ноги, тлели редкие сигареты. На меня никто из офицеров не обращал внимания — доверяли своему оцеплению.
Тут движение колонны возобновилось. Она шла мимо меня упруго и напористо, и я остановился. Мне было приятно думать о празднике, к которому готовились войска. Но чтобы он начался и завершился так, как нужно было для России, мне надо было еще поработать…
Я повернул назад и возвратился к машине. Офицер из оцепления снова отдал мне честь, я кивнул в ответ. Машина стояла на месте, Наталья спала, пристроившись боком на сиденье. Хрюкнул стартер. Мне пришло в голову, что стоило бы заехать в отель, посмотреть — что же там произошло, а главное — забрать мои записи и все прочее, что было мне дорого; но жаль было женщину, и я направился прямо к уже ставшему немного родным и мне жилью.
У себя дома она быстро уснула — наверное, нервная перегрузка сказалась.
Такие дозы были не по ней, их даже лошадиными не назовешь — дозы для динозавров. Даже для меня было многовато. Однако у меня нет такого убежища от стресса, как сон, возникает, наоборот, бессонница. Конечно, от нее есть прекрасное лекарство — грамм сто или двести, в зависимости от привычки. Но сейчас я не мог позволить себе ничего подобного: до утра оставалось немного, и надо было сохранять форму. Потом, когда все завершится, может быть, и отведу душу.
Оставался один способ: расслабиться и думать о чем-то постороннем, интересном, увлекательном. Я поискал — и не нашел ничего более приемлемого, чем попытка окинуть единым взглядом всю ситуацию, в которой мы оказались перед решающим днем.
Вообще самым удивительным сегодня представлялось то, что недруги России, хорошо понимая смысл и значение происходящего и никак не желая такого развития событий, все же позволили нам сделать то, что мы сделали и собирались теперь завершить. Потому что ведь могли и не позволить.
Соединенные Штаты оставались Соединенными Штатами, Тихоокеанский блок вовсе не терял силу, но продолжал набирать ее, бывшие наши вассалы, внешние и внутренние, как всегда, желали России всего самого худшего, что только можно было представить, и еще немножко сверх того. А Европу (я уже привычно не включал Россию в это понятие), все еще больную изнурительной демократией, которая не компенсировалась патриотизмом высокого давления, как это было в Америке, Европу уже привычно трясло от страха, ей мерещилось новое нашествие — на сей раз не со свастикой и не с серпом и молотом, но с полумесяцем на знаменах. То есть превращение России во всесторонне сильную, интенсивно богатеющую, возглавляющую в политическом и военном отношении весь исламский мир державу, саму все более прорастающую исламом, должно было, казалось, заставить весь прочий мир вступить в коалицию, как сто с небольшим лет назад — против Гитлера.
И ведь для того, чтобы помешать, вовсе не пришлось бы начинать третью мировую войну. Придушить развитие можно было и в самом начале, если взять за точку отсчета «Банное совещание» или то заседание высших военачальников, которое описал Филин-старший. Наверняка эти разговоры и последовавшие за ними действия по созданию нынешнего порядка вещей не остались неизвестными для иностранных разведок. Можно было затеять одну, две, три локальных войны, внешних или гражданских, поднять хотя бы курдов, столкнуть турок с греками на Кипре, разжечь конфликт в неисчерпаемо темпераментной Африке, наконец, снова стравить Иран с Ираком, а Сирию — с Израилем, чтобы загрузить Исламиду проблемами и лишить ее времени и спокойствия — для развития русско-исламского взаимопритяжения. Тогда — в двадцатые и даже в первой половине тридцатых годов — все это было не только реальным, но и осуществимым без особого труда. То есть была цель и имелись средства для ее достижения; отчего же?..
Прежде всего по той причине, что в этот период — может быть, просто по стечению обстоятельств, а может быть, и не просто — и в Америке, и в особенности в Европе постоянно возникали собственные внутренние конфликты. В Северной Ирландии время от времени возобновлялась борьба за независимость, на Балканах — за справедливый передел границ, в Италии в очередной раз — за отделение Севера от Юга, в Бельгии — фламандско-валлонские трения, в Германии и Франции — шумные и небескровные схватки с множившимися потомками иммигрантов, в Испании — с басками за независимую Басконию, здесь же и украинско-польская война, серия балтийских инцидентов по разграничению шельфа — вот лишь беглый перечень европейских дел. Быстрая исламизация Юга в самих Штатах, постоянные конфликты в межлатиноамериканских отношениях, экономические проблемы в американо-дальневосточном противостоянии позволили Штатам подготовить лишь минимум операций по смене декораций в государствах Ближнего Востока — но ни одна не завершилась удачей, а потом стало и вовсе не до них. В свою очередь, и Тихоокеанский блок тогда был занят собственными проблемами, борьбой за лидерство, на которое претендовали не только Токио и Пекин, но и Сеул, и Сингапур. У Китая временами сильно обострялись отношения с Индией, а когда они налаживались — возникали неприятности у Индии с ее западным соседом, и Китаю в качестве ядерной державы и члена Совета Безопасности приходилось тогда выступать уже в роли гаранта неприкосновенности Индии. Ну и так далее. Похоже, что с давних пор только Австралия и Новая Зеландия на всей планете оставались бастионами спокойствия. И та, и другая в этой игре как бы сказали «пас» и бросили карты на стол рубашкой вверх.
Вот такие были совпадения — или не совсем совпадения. Во всяком случае, секретные службы многих стран с начала тридцатых работали особенно интенсивно.
В Исламиде дела тоже были далеки от полного мира и единомыслия. И если бы исход варианта "И" зависел только от них, то неизвестно еще, чем бы все это кончилось. Но тут главным действующим лицом была Россия. А ей, при всех недостатках, всегда было присуще умение ухватиться за одну проблему и тащить до победного конца, не обращая внимания на всякие сопутствующие неприятности. История приучила и к постоянным неприятностям, и к не менее постоянным великим замыслам. А в этом деле самым трудным было, как всегда — стронуть телегу с места и раскрутить — «Эй, ухнем!» — а дальше и вправду сама пойдет. И пошло.
С начала сороковых годов в России наблюдается бурный рост экономики по всем позициям — от строительства жилья до роста числа военных кораблей, от роста доходов на душу населения до увеличения золотого запаса страны.
И все эти замечательные показатели объяснялись хорошими субсидиями, инвестициями, одним словом, деньгами. В противовес концу прошлого и началу нашего века, когда российские финансы при мощном импорте работали на экономику Запала, сейчас те же западные деньги, уплаченные за нефть, российскую и ближневосточную, за продукцию их промышленности, возвращались в Россию и крутились на ее рынке. Параллельно с этими успехами в России увеличивалось число мечетей, количество россиян, склонившихся к учению Пророка, всякого рода обменов с Исламидой по линии культурной, научной, спортивнои. ..Олимпийские игры 1944 года в Александрии, получившей это право не без организованного Россией давления, стали весьма показательным проявлением крепости отношений России с Исламидой. Хотя, конечно, далеко, далеко не крупнейшим и значительнейшим. А вот то, что я этой ночью видел на Ярославском шоссе — новое мощное воинство, — станет для всех весьма серьезным аргументом при решении старой проблемы: кто есть кто в этом мире.
В этих рассуждениях я все же уснул незаметно для самого себя в кресле, не раздеваясь. И, проспав три часа, вскочил и принялся за утренние процедуры с приятным ощущением моей собственной боевой готовности.
Потому что наступающий день обещал стать днем решающим.
Хотя — недаром сказано в суре «Пчелы», в айяте семьдесят шестом: «Поистине, Аллах знает, а вы не знаете!»
Глава одиннадцатая
Когда я после кружки крепкого кофе и пары телефонных звонков был уже готов к выходу, Наталья все еще спала. Я засомневался немного — поцеловать ее перед уходом или нет — и решил не беспокоить. Может быть, причина была и не только в этом.