Варвара. Случайные совпадения с реальной жизнью.
Шрифт:
К десятому классу, в газетах и телевизоре заговорили про акселерацию, что мол, таких как мы с Анькой становится все больше и больше. Просто бум. Но, мы у себя в городе, этого бума не наблюдали. Но жить стало немного легче. Мы уже были не дылдами, а акселератками. Название сменилось, суть осталась, парты таскали мы с Анькой, правда в мальчиках уже стал проявляться рыцарский романтизм и нам стали помогать. Но трепетного взгляда и хрупкости, как у Леночки мне было не добиться. А она, коварная, этим взглядом могла заставить тащить за нее портфель, перенести себя через лужу, через которую вполне можно перескочить.
Ей помогали без просьбы, а меня всегда просили помочь.
На выпускной я объявила бунт. Я купила себе роскошные туфли на девятисантиметровой шпильке. Сама, чуть в обморок не грохнулась, когда на эти шпильки залезла. Красиво. Но страшно. Но тапочки, на всякий случай взяла. Пригодились. Где то минут через двадцать.
После школы я работала в библиотеке, и там познакомилась, ах... со своей первой настоящей любовью. Но сейчас, не про любовь. Он отправил меня работать в Дом моделей, сказал, что у него там знакомые и давно ищут такую красоту как я. То есть такую длину. Я боялась, но позвонила.
– Какой у вас рост?
– первое, что спросили меня.
– Высокий.
– осторожно ответила я.
– Хы, высокий. Низкорослых не берем.
Бальзам на мою душу!
– Если у вас меньше 170, даже разговаривать не о чем.
– заявила мне трубка.
– Сто семьдесят восемь.
– Приходите.
– скомандовали мне благожелательным дамским басом.
Шпильки, я все же не решилась надеть на просмотр, но советские четыре сантиметра надела. Меня повертели, как манекен, рассмотрели со всех сторон, как телушку на базаре. Поставили диагноз - годна.
– Ну, тут еще работы...
– прогудела дама.
– Красится, надо учить, что это, только прилично-девические реснички намазаны, стричь - обязательно!
Я, старательно приближаясь к хрупкому девическому идеалу носила длинные волосы, трепетно взирала накрашенными ресницами на мир. А тут стричь и красить!
– Ну, одеться потом ты и сама сможешь как человек, а не как романтичная дура. Я руководитель, меня зову т Лина Павловна. Телефон запиши - парикмахер Ева, пусть к чертям собачим обрежет твои патлы.
– скомандовала она и крикнула куда то в коридор.
– Олечку позовите, пусть посмотрит на напарницу.
Я старалась немного сжаться, что бы стать меньше и перестать светиться романтичной дурью.
– Лина, - прогудело таким низким контральто, что завибрировали все стекла в комнате, - нашла девочку?
В комнату вошла Олечка. Что бы увидеть лицо Олечки мне пришлось задрать голову. Красавица, с волоокими глазами, с сигаретой на таких высоких шпильках, какие в советских магазинах, продавали только с черного хода.
– Ты, что ли со мной в пару?
– Олечка критически обозрела меня, стоящую с открытым ртом.
– Маловата, конечно, но если на каблуки, и мне поменьше каблук... не люблю я маленький каблук!
– возмутилась она.
– Ну ладно, я Оля Буранова.
– протянула мне руку.
Комплекс съежился, зашипел и пропал. Началась новая жизнь, где место только высоким на шпильках.
Но иногда, хочется быть маленькой и хрупкой, что бы предлагали помощь, заботились, оберегали и лелеяли.
Варвара и первая любовь.
Как барышня из хорошей семьи, я прочитала всю большую и художественную литературу, как по школьной программе, так и далеко за ее пределами. Везде говорилось о большой и светлой любви, которая всегда достается хорошим девочкам. Ну, иногда, она бывает несчастна, но это очень красит человека, развивает все его лучшие качества и облагораживает душу. Страдания казались мне возвышенными и утонченными. Я закончила школу, и не поступив на истфак устроилась работать в библиотеку, где продолжила изучать все большое и возвышенное.
Я уже была готова, к приходу большого и светлого чувства, которое обрушится на меня, нападет из-за угла, накроет волной, и я вся растворюсь без остатка. Стану возвышенной до невозможности, счастливой и несчастной одновременно...
Но чувство задерживалось. Ни как не шло по расписанию. Это несколько омрачало, мою готовность страдать и любить. Робкие признания от одноклассника не вызывали трепета чувств, ожидания катастрофы и погибели и трагедии. И потом, он никак не мог определиться, кого он больше любит - меня или Панаму. Мы, поэтому и не обращали на него ни какого внимания. Определится - подумаем.
Я ходила на работу в общий читальный зал, где обычно обслуживались студенты и не определившаяся интеллигенция. Длинные волосы, круглые очки и рюшечки - мечта студента-филолога. Робкие заигрывания, усиливали мою тоску о грядущей любви, но не приближали ее. Вздыхавший в спецхране библиотекарь Борюньчик, в коротких, мятых брюках и очках с толстыми стеклами, уже начинал вселять в мятущуюся девичью душу панику, что так и пройдет вся жизнь, в бесплотном ожидании.
– Я откладывал "Альтист Данилов", барышня.
– сообщил молодой человек, когда я тоскливо заполняла бумажки на выдаче книг.
– Одну, минуту.
– А вы читали эту книгу?
– Она с закрытой полки.
– сурово сообщила я.
– У вас есть разрешение на пользование книгами с этой полки?
(Помните, я работаю в Горьковской областной библиотеке, при умирающем социализме?)
– У меня специальный читательский билет.
– он протянул билет, и я наконец соизволила посмотреть на его владельца.
– Только не влюбляйтесь в меня. Я плохой.
– сурово сказал он.
Видимо вся тоска о неведомой разрушительной силе любви была выражена в моем взгляде. Я влюбилась.
Варвара и первая любовь-2 и прочие глупости.
Потом я прочитала "Альтиста Данилова", и все-все с Закрытой полки. Книга произвела впечатление.
Молодой человек, Андрей, тоже произвел впечатление. Он каратист, буддист, манекенщик, и студент-филолог. Таких студентов-филологов, в то время еще не было.
Первым делом, у меня ликвидировали все рюшечки и томный взгляд. Потом отправили устраиваться работать в Дом моделей, где меня лишили части романтических кудрей и научили краситься.