Варвара. Случайные совпадения с реальной жизнью.

Шестакова Галина Геннадьевна

И мы готовились. У тетушки тоже был дефицит. Страшный и невосполнимый дефицит черного хлеба. В Чечено-Ингушской республике его не пекли. Там было все что угодно - клубника в мае, молодая свежая картошка в середине мая, черешня в начале июня и круглогодичная петрушка - запросто! А вот черного каравая - нет. Просто беда. Караваи высылалась всеми родственниками в посылках - сухарями и свежими, на свой страх и риск, вдруг почта сработает на удивление быстро и каравай прибудет в Аргунский еще съедобным. Тогда у тетушки собирались все многонациональные друзья и наслаждались этим невиданным лакомством, слушая одновременно рассказы, о странных привычках уральских зимогоров есть

пельмени с хлебом, выращивать помидоры в парниках, и редко видеть черешню. В каждом доме, в зависимости от национальности соседа были свои порядки, все их уважали и не лезли со своим. В доме у тетушки все были одной крови, все сидели за одним столом и все вместе, потом мыли посуду. У соседей чеченцев - женщину уважали, если она русская, она была - гостем, без половой принадлежности. А гостя принимали с размахом. Гость усаживался на лучшее место, рядом с хозяином, его угощали все, что есть в доме - самым лучшим. Таков закон гостеприимства. Жена хозяина стояла в дверях с подносом и ловила малейшее движение мужа - чем еще порадовать гостя.

Но, женщины, независимо от национальности, все равно остаются женщинами - наряды - наше все. Особенно восточные женщины. Она с детства воспитывается так - что она должна быть прекрасна в любое время, что бы радовать своего мужа. Тетушка была не замужем, поэтому радовать могла только себя. В жару, когда в тени было под сорок, а кондиционеров еще не придумали, она предпочитала носить простой хлопковый халат и нежаркие тапочки. Вот, так без затей, главное, что бы не закаленный жарой организм не умер где то под шелковицей. А восточные красавицы в это время парились в химическом кримплене, в босоножках на каблуках, при килограмме золота. Так принято. Все лучшее и дорогое с утра на женщине. А может они привычные и не испытывали тех мук, какие нам казались. Втайне тетушку осуждали, и считали распустехой. Уважаемая женщина, главный агроном, а ходит в халате. Не хорошо.

– Нелли, вам надо следить за собой,- выговаривала обычно тетушке соседка по кабинету, тоже кандидат сельско-хозяйственных наук, свободная игнушская женщина, - вы большой начальник, а в халате.

Она презрительно пожимала кримпленовым плечиком и звякала полукилограммовыми золотыми сережками.

– Вот, смотрите, - она вытягивала ножку в босоножке на высоченном каблуке, - в магазин привезли. Страшный дефицит, импортные, но я могу поговорить, вам оставят.

Тетушка скорей из вежливости, чем из интереса спрашивала:

– Да? А чье производство?

– Маде ин Kungur!
– по слогам выговаривала свободная ингушская женщина и в доказательство импортности стягивала босоножку и тыкала тетушке в нос.

Тетушка делала вид, что ее одолевал кашель, что бы не оскорбить смехом заботливую подругу, вспоминая кривые Кунгурские улочки. Пермская область по праву гордилась Кунгурским обувным комбинатом, который выпускал по лицензии то ли венгерскую, то ли польскую обувь. Красивую, надо сказать. И продавал ее по всему Союзу, немного стесняясь надписи на английском языке "Made in Kungur".

Мы долго добирались до тетушки. Правда, я не помню как. Я помню только сам момент, когда мы выгрузились из маленького автобуса на центральной улице совхоза, нас встречала сияющая тетушка и соседи. У нас отобрали тяжелые сумки, сетки с вожделенным черным хлебом. Нас тискают, хлопают по плечам, что то радостно говорят. Пока взрослые целуются и обнимаются, я вижу длинную вечернюю улицу, маленькие разноцветные заборчики, вдоль улицы, как у нас тополя, растут абрикосы. Ветки гнуться под тяжестью солнечных, истекающих соком и ароматом фруктов. Все это несметное богатство валяется тут же, под деревьями. И, единственный, кто всем этим наслаждается - коза. И я понимаю, что попала в рай.

Мама, очнувшись от объятий и радости встречи с сестрой, смотрит на абрикосы хозяйским взглядом.

– Неля, - строго говорит она, - у тебя есть свободный кулек?

– Нет. А зачем?

– Ну, что то...
– мама озадачена.
– Ведро, чашка, ну что то...

– Да, нет, зачем тебе?

– Ладно, потом...
– мама вздыхает и идет спасать абрикосы от козы.

И, правда, это безобразие! Продукты на земле! Продукты, дефицитные, между прочим, жрет скотина, место, которой в загоне и еда у нее - трава.

Я стою и соображаю, какого цвета будет молоко? Про вкус и говорить нечего - вкус будет самый абрикосовый!

Мама бегает вокруг дерева и отбирает абрикосы у козы, складывая их в подол. Коза возмущена. Она всегда их ест. Это ее законная добыча. Соседи в шоке. Они еще больше теперь убеждены, что жизнь на Урале возможна, примерно как на Марсе. Там, говорят, тоже будут когда-нибудь цвести яблони, но когда это будет.

– Нина!
– тетка выходит из оцепенения, бросает сетки с бесценным хлебом и идет спасать козу и свою репутацию.
– Нина, - тетушка пытается поймать маму. Но куда там, мама спортсменка, комсомолка и красавица, тетушке не угнаться.
– Нина! Это жердели!

Мама не разбирается в агрономических тонкостях, она отобрала у козы абрикосы, обеспечив семье радость и счастлива.

– Нина! Это не едят!
– безжалостная тетушка выкидывает из подола все добытые абрикосы, смущенно улыбается соседям.
– Это жердели, не абрикосы, их едят только на Урале. У нас, нет. У меня во дворе растет абрикос, сортовой, с кулак!
– тетушка трясет кулаком перед носом разочарованной сестры.
– Пошли, я покажу, ты успокоишься и оставишь животное в покое!

Утром, на крыльце, я нахожу пять арбузов, ведра абрикосов, сетки кукурузы, томаты... все крыльцо заставлено подарками для диких, но забавных родственников Нелли.

Варвара и спорт.

Я всегда была спортивной барышней. Чем только я успела позаниматься в школьное время: волейболом, легкой атлетикой, плаваньем, баскетболом, лыжами, гандболом, туризмом. Всем этим я занималась серьезно, до каких-то успехов. Успехи были разными, если честно.

В плаванье я наплавала до "Первого взрослого", на этом моя карьера плавчихи была безжалостно загублена папой. Папа пришел на соревнования, увидел девочек-плавчих, которые выступали после нас, там были уже серьезные спортсменки - КМСы, чемпионки области и еще какие-то чемпионки. Папа посмотрел, порадовался за меня и мой новенький разряд. И все - это был торжественный конец моей плавательной карьеры. Как папа мне не объяснял, что нельзя себя уродовать, я не понимала. Я серьезно обиделась, и простила папу только в классе в десятом. Когда к нам в класс пришла девочка - чемпионка области. Я посмотрела, посмотрела... и решила, что папа был прав и лучше я буду любителем.

После этого я бегала и прыгала в легкой атлетике, наверное, год. И мне надоело. Потом Панама уговорила пойти меня позаниматься лыжами. Я, как то предпочитаю все же летние виды спорта, но не могла противится уговорам и обаянию Панамы - пошла. База находилась на зашифрованной остановке ДКЖ, и от нее надо было топать довольно прилично по лесу. Помещение маленькое, темное, запашистые раздевалки не произвели на меня нужного впечатления. Тренер у нас была жилистая громкая тетка, и сразу нас взяла в оборот. "Так, упал-отжался", - оборот звучал примерно так.