Варвары
Шрифт:
Вошли.
Интерьер оказался стандартный: как у Хундилы с Фретилой. Только победнее.
Помимо хозяина в избе присутствовал еще один мужик, постарше, две девчонки-малолетки и толстая тетка с малышом. Все дружно уставились на гостей. Без восторга.
Алексей с Геннадием переглянулись.
Командир прокашлялся.
— Нам бы топор, — сказал он, — сучья порубить.
Все ужасно изумились, когда он заговорил. Даже рты пооткрывали.
— Топор, — поддержал его Коршунов. И, лоб наморщив,
«Гибанд» по-местному «дай». Вчера выучили.
— Топор, — повторил Леха и, ухватив воображаемый топор, занес его над головой. Опустил резко, будто полено расколол. — Гибанд. — И на второго мужика, который постарше, посмотрел. — Топор гибанд, плиз, мы вернем.
Тетка прижала к себе пацана. Что-то пробормотала тихо. Пожилой мужик с натугой размышлял.
— Меки? — наконец переспросил он. Ни на командира, ни на Алексея он не смотрел. В пол уставился.
— Топор, — повторил Алексей. — Топор нужен.
И снова изобразил, будто перерубает воображаемый сук.
Не понимают. Или делают вид.
Алексей огляделся в поисках подходящих для разъяснения предметов… И взгляд его наткнулся на вожделенный топор. Как он его раньше не заметил? Топор был прислонен к стене, неподалеку от очага.
— Вот, — показал он на топор. — Топор. Мы его сейчас вернем. Гибанд.
— Да, — подхватил командир. — Гибанд.
Мужик перевел взгляд на топор. И молодой верзила тоже. И все семейство уставилось на топор, будто впервые его видело.
— Ну так мы возьмем? — фальшиво обрадовался командир. И, прошипев Алексею: «Не стой столбом, мудило», — подошел к топору. Взял его, взвесил на руке, снова поставил на место. И, снова обратясь к немолодому мужику, осклабился: — Гибанд.
Алексей тоже радостно оскалился. И вдруг почувствовал, что сделал что-то не так. Атмосфера в доме как-то опасно сгустилась.
Детина тоже осклабился. Но как-то нехорошо. И на стену покосился. А на стене, как нетрудно было заметить, щит висел, а рядом — копье. С внушительным, шириной с ладонь, наконечником.
— Ладно, — бросил Черепанов, — отбой. Пошли-ка отсюда, не будем нарываться.
Тут одна из девчонок что-то пропищала. Белобрысый верзила переспросил, та повторила.
Немолодой мужик вдруг просиял лицом. И верзила просиял. Мужик ухмыльнулся и что-то бросил верзиле. Тот пошел в глубь дома, пошуровал там, в полумраке, и вернулся…
Нет, это был не топор. А если и топор, то точно не сучья рубить. Руки-ноги — да. Головы — милое дело.
— Секир-башка… — пробормотал пораженный Алексей.
Да, это была серьезная вещь. Длинная рукоять, хищно выгнутое лезвие, уравновешенное с противоположной стороны заостренным клювом. Секира и есть.
Верзила протянул орудие убийства командиру. Показал на топор у очага, презрительно хмыкнул.
Командир принял оружие. Кивнул верзиле, потом оглядел все честное семейство:
— Мы это… вернем скоро.
И — из дома бочком.
Алексей тоже, улыбаясь как болванчик, за ним следом.
— Уфф! — выдохнул он, выйдя во двор. — Пошли отсюда.
Двинулись к «своей» избе. Командир впереди, с секирой на плече, Алексей рядом. Вдруг что-то заставило его оглянуться.
— Ядрен корень! Эй, командир, обернись-ка!
За ними, сохраняя почтительную дистанцию, шли владельцы секиры. Нет, не только… Вон, и из другого двора выходят.
Из избы, где они только что были, выскочил пацан, побежал к соседнему дому.
— Пошли, — сказал командир Алексею, — не обращай внимания. Делай вид, что никого кроме нас тут нет. И вообще… соберись. Они от нас ждут чего-то.
— Есть собраться, товарищ командир, — бойко ответил Коршунов. — Будем готовиться к подвигу.
Настроение у Алексея неожиданно улучшилось.
Вернувшись, космонавты сразу за дело приниматься не стали: укрылись в избе. С нехитрым расчетом, что аборигены заскучают и разойдутся. Не тут-то было. Народу, наоборот, прибыло.
— Пошли, — сказал Геннадий решительно. — Пока все село не собралось.
Командир, напустив на себя беззаботный вид и посвистывая, направился к навесу. Местные (их уже человек двадцать собралось, не меньше) столпились за плетнем. Смотрели, переговаривались.
Рядом с навесом, укрывавшим от дождя запас топлива, имелся пень, совершенно определенно предназначенный для рубки дров.
Черепанов долго рылся в сучьях, вытащил сук покороче, на пень положил. Ухватил секиру, поднял над головой и — р-раз!..
Узкое хищное лезвие прорубило в суке щель и глубоко ушло в пень. Командир выматерился. За плетнем воцарилась тишина.
Алексей, изображая из себя беззаботного бога, пришедшего с неба, подошел развязной походочкой…
— Командир, — процедил тихо сквозь зубы, — дай я…
— Тихо, Леха, не суетись… — пробормотал командир. — Блин, легкая, стерва, совсем веса нет, никак не примериться.
— Ты сосредоточься, Гена, — озабоченно проговорил Коршунов. — Представь, что ты один.
— Не учи отца… А-ах!
Со второй попытки сук разлетелся надвое. Одна половина огрела Алексея по морде, другая, взлетев по баллистической траектории, упала на крышу избы.
В толпе за плетнем раздался несмелый смешок, потом еще один. А дальше — хохот. Местные ржали и неуважительно показывали на «богов» пальцами. На квадратном лице Черепанова румянец смущения смотрелся совсем неуместно.