Варя
Шрифт:
Агриппина Ивановна замолчала, вспомнив былое. Аня, взглянув на её большое рот с чуть оттопыренной нижней губой, немного помешкав, решилась спросить:
— А где же сейчас дядька этошный?
— А кто же его знает. Рассорился он с барином после одного случая, да уехал.
— Какого случая?
— Ой, всё тебе расскажи... Варя лошадей всегда любила, души в них не чаяла. Воспитатель наш, благоверный, посадит её, как мальчонку, на лошадь и возит по двору. Она и вы училась ездить. Бесстрашная така была. И вот в один день достопамятный умыкнула Варя Верного из конюшни! К крыльцу его подвела и сама на спину к нему залезла, да давай по двору скакать! Прыгает на коне и кричит на весь
— Как это? — удивилась Аня. — Барышня же плохо поступила! И бранил он её. Как тогда мог смотреть на неё с ... восхущeнием?
— Молода ты ещё, вот и не понимашь. Думается мне, что тогда он Алёшу в Варе увидал. Они ведь похоже внешне очень были. А барышня в детстве точно за мальчонку сойти могла. А уж вела себя истинно, как гусар сопливый. Так и повелось: барин бранит её напоказ, а глазами, напротив, хвалит будто.
— Поняла, чай.
— Куда уж тебе! Но ежели поняла, молодец. Так о чём это я? А-а-а, ну да! После того случая, значит, дядька и рассорился с барином. Запретил он ему к дочери своей приближаться. Знатно они повздорили, посему дядька вскорости и уехал от нас. Княжна горевала, слез выплакала море. Жизнь-то у «вояки» нашей сильно после того случая изменилась, — Агриппина Ивановна опять хихикнула, стукнув себя по коленке. — Учителей из столицы для неё привезли, в платья пышные обрядили. Наукам разным обучать стали. Сейчас уже и не скажешь, что таким сорванцом росла...
— Ой, как скажешь! Барышня командовать любит и бранится почем зря.
— Ну, так характер у неё боевой. Но после возвращении Елизаветы Федоровны совсем она повзрослела. Ей нравится сестры...как это? А! Манеры её. Варвара Федоровна подражать гимназистке пытается. Я это уже не раз подмечала.
— Елизавета Фёдоровна такая добрая и ласковая!
— Кроткая! Как огонь и вода, они разные. Бывает же так.
— Неужто и Варвара Федоровна сможет такою же стать, как сестра её?
— В том-то и дело, что не сможет. Вольная она пташка, гордая слишком. А это ведь грех, Нюра. Ох, и тревожится душа у меня за неё!
Аня пожала плечами.
Нашла же старшая повод для дум тревожных. Избалована барышня попросту! А таких чего жалеть?
Аня опять вспомнила, как хозяйка её смяла в гневе рисунок свой и за пазуху ей затолкала, а потом из покоев выгнала.
— А ты не обижайся на барышню, — Агриппина Ивановна похлопала Нюру по руке. — И слёз понапрасну не лей. А рисунки её расхваливай. Они ведь для неё как отдушина. Она с детства калякать любила. Всё время чего-нибудь малевала. А сейчас вот серьёзно увлеклась. Учится рисованию своему. Это ж тоже наука сурьезная. Хитрости в ней всякие есть. Я один раз подслушала, как учитель Варваре Федоровне про тени рассказывал. Так чудно! Бездумно-то нельзя оказывается тень на холст класть... Нет, пересказать не смогу. Но тебе и мне это без надобности совсем.
— А я в театре нашем грим барышням помогала накладывать.
— Тоже мне, сравнила! На это ума много не надо! ...Ой, поздно-то уже как! Ступай спать, Нюра. И я пойду. Засиделась тут с тобой.
Агриппина Ивановна тяжело поднялась, немного постояла к Ане спиной, схватившись за поясницу, а потом медленно заковыляла к выходу.
Когда тяжёлые шаги её стихли, Аня встала и подошла к окну. Она так же как, Агриппина Ивановна, поднесла портрет к стеклу и долго на него смотрела.
— Вот ежели бы Варвара Фёдоровна такою была, как на портрете оном. Эх... Почему она и красивая, и умная, и боевая? Всё при ней. А я?
Аня опустила руку с рисунком и обернулась было к утюгу.
— Разглажу и спрячу. Дабы никто его не увидел.
Аня как-то вся сжалась, втянула голову в плечи. Взялась за утюг, и лицо её исказила гримаса отвращения. Резко отдернула ладонь от рукояти, будто обожглась страшно! Тряхнула рукой, открыла железную дверцу печки и, скомкав портрет, засунула его в чёрную глубину топки.
— Пусть хоть рога мне нарисует в следующий раз, а я больше плакать не буду. Понятно тебе! У меня зато очи, как у Василисы из сказки! Такие же голубые, яко небо в ясный день! Вот!
И Аня, посмотрев на печь вытаращенными глазами, со злостью показала ей язык.
Глава 8. Милая.
Варя вертелась на жёстком старом матрасе и никак не могла уснуть. Кровать противно скрипела, и казалось, что она совсем на ладан дышит. Не ровен час, развалится под тяжестью Вари и придется ей и вовсе на полу спать. Нюра мирно сопела рядом на тюфяке, укрывшись какими-то тряпками.
Как она только умудряется так крепко уснуть не пойми на чём!
Варя потерла висок, повернулась на спину и уставилась в потолок.
Неужто опять сегодня мигрень украдёт её сон? И всё из-за скрипа мерзкого! Или из-за дум тяжёлых?
С каждым днём пребывание в Берёзовой роще под чужим именем становилась всё утомительней. Жизнь во лжи выматывала и угнетала. Невыносимо было и постоянно обманывать графа. Чувствовала себя иногда Варя просто мешком дырявым, из которого так и сыпалась, как крупа, её жизненная сила.
Надо ведьму скорей отыскать! Уехать и забыть про Взгорьевку!
Варя узнала от дворовых, что нашли недавно в Лаптевке девку мертвую в лесу. И люди судачили, что дело это рук зморы проклятой. Якобы она её в лес заманила и сгубила бедную. Решила, что непременно сама на разведку в Лаптевку отправиться и на месте у крестьян обо всём расспросит. Но время шло, а она никак не могла придумать, под каким предлогом туда отпроситься? К тому же больше трёх вёрст идти пешком в мороз — непростая задача. А Варя даже дороги толком не знала до деревни. Примерно только помнила, что на подъезде к Роще видела худые домишки на холме. Эх, вот бы на санях до них доехать! Но кто же взять-то сани Костылю позволит. Её дело ведь картины с утра до ночи реставрировать, а не по деревням кататься. Что ж, в любом случае нужно будет придумать что-нибудь!
Варя вздохнула. Сон не шёл, и она попыталась подумать о чём-то приятном. Вспомнилась ей Отрада, маленькая ротонда под старым кленом, Сметанка и ощущение тёплого дыхания лошади на ладони, когда она угощала её яблоком или кусочком сахара. А потом вдруг всплыла в памяти первая встреча с женихом на детском бале. Зазвучали в голове его комплименты, музыка, шуршание нарядных пышных юбок. Варя так ясно представила милые черты Елисея, что разглядела в них застывшую радость. Нет, что-то было не так... Почему светлый взор его выглядел каким-то холодным? И вдруг блеск в глазах Елисея и вовсе исчез. В них появилось...презрение? Варя даже зажмурилась. Слёзы неожиданно покатились по щекам, и она, высунув руку из-под потрепанного лоскутного покрывала, порывисто перекрестилась.