Варяги и Русь
Шрифт:
Асмут и Сбенельд — варяг и славянин — были очень дружны между собой. Оба они, относясь холодно к Игорю, боготворили маленького Святослава.
Особенно любил мальчика, как своего сына, воевода Свенельд.
— Огонь, а не дитя, наш княжич, — говорил он, любуясь своим питомцем, — он будет истинным русским князем, наследником и достойным преемником Вещего Олега и славного Рюрика.
— Это и теперь видно, — подтверждал слова Свенельда Асмут, — наш Святослав — настоящий варяг... Он настоящий воин.
В самом деле, маленький Святослав в свои 12 лет был высок не по летам, с сильно
— Вот перед кем будет дрожать Византия, как дрожала она перед Олегом, — говорили варяги, любуясь молодым князем, когда он вместе с Свенельдом проезжал по Киеву.
— Не в отца он у нас!
— Славу для славы, а не ради наживы будет любить!
Конечно, Ольга знала об этой любви к её сыну, и её материнское сердце могло только радоваться этому.
Собираясь к Гульде, Ольга намеревалась спроситл у неё и о будущем сына.
Как только наступил вечер, из ворот Вышгорода незаметно выскользнули две женские фигуры. Это были княгиня Ольга и Сфандра.
Лачуга Гульды стояла на полпути из Киева до Вышгорода. Там к самой воде спускалась роща вековых деревьев, и среди них стояла лачуга Гульды.
Не доезжая до жилища Гульды, Ольга спрыгнула с коня.
— Теперь я одна пойду, — сказала она Сфандре. — Подожди меня здесь...
Ольга оставила Сфандру и пошла, невольно поддаваясь очарованию тихой лунной ночи.
Вдруг послышались какие-то звуки.
Ольга стояла и слушала. Плавные звуки так и лились в душу. Прямо перед Ольгой возвышался невысокий холм, какие насыпались обыкновенно на месте погребения князей. На вершине этого холма стояло небольшое деревянное строение, осенённое восьмиконечным крестом.
Ольга сразу узнала это место.
«Это могильный курган над Аскольдом и Диром, — вспомнила она, — тут христиане; они, вероятно, совершают служение своему Богу, и мне нечего бояться... Эти люди кротки и незлобны. Они неспособны причинить зло. Я в полной безопасности, если бы даже они и увидали меня. Однако я заблудилась! Мне придётся довольно далеко возвращаться к Гульде».
Вспомнив о христианах, Ольга в тот же момент вспомнила и о том, кто оставил светлые воспоминания в её юности, — о старике Велемире. Ведь и он также был христианином! Теперь случай опять приводил Ольгу к этим людям.
Княгиня знала, что в Киеве живут много христиан. Никогда никаких смут и мятежей они не затевали, исправно платили подати, отдавали людей в княжеские дружины, и потому последователей Христа в Киеве не только не стесняли, но даже любили. Были они и при Олеге. Вещий правитель безразлично относился к вопросам религии.
Игорь точно так же относился к христианам, вернее, не обращал на них ни малейшего внимания.
Ольга всё это прекрасно знала. У неё давно уже было желание ознакомиться с учением, которому следовали эти люди. Теперь, когда Ольга очутилась так близко от храма христиан, ею овладело непреодолимое желание взглянуть, как они молятся. Ольга пошла к ярко освещённому храму. Она увидела, что
Молившихся было так много, что церковь не могла вместить всех.
Княгиня, не боясь, подошла, но никто из молившихся не обратил на неё внимания, все были увлечены службою Тому, Кого они, познав ещё недавно, полюбили своими простыми сердцами.
Сперва Ольга хотела войти в храм, но что-то удержало её от этого.
«Зачем я буду смущать этих людей, — подумала она, — ведь они не идут к нам, когда наши жрецы приносят жертвы Перуну, Волосу... Они, поступая так, доказывают этим, что относятся с уважением к вере других, потому и я, княгиня, так же должна собою являть пример целому народу, отплатить тем же и им и не мешать им молиться, как предписывает им их вера».
Ольга остановилась около окна и заглянула внутрь храма.
Там царил таинственный полумрак, только яркие огоньки свеч, теплились перед ликами святых.
Но вот из алтаря показался священник. Раздался его тихий, в душу проникающий голос, и в тот же момент Ольга услышала стройное пение хора.
Невольно она сравнила богослужение христиан со служением жрецов Перуна, на котором часто ей приходилось присутствовать вместе с Игорем. Жрецы там бесновались пред безжизненными истуканами, грубыми, имевшими только отдалённое сходство с человеческими телами; там лилась кровь приносимых этим истуканам жертв, корчились в предсмертных муках жертвенные животные, слышались исступлённые клики жрецов, здесь не было ни истуканов, ни жертв, но чувствовалось незримое присутствие Высшего Существа, всецело располагающего всем живущим на свете. Здесь этот престарелый служитель христианского Бога говорил тихо, но голос его проникал в сердце. Словом, здесь всё в этом храме веяло сердечным миром, покоем, тишиной, здесь — это слышала княгиня — раздавались призывы не к кровавому мщению за обиды, а призыв к добру, к прощению врагов, к любви и молитве за них.
Княгиня почувствовала, как одно лишь присутствие на христианском богослужении вызвало благодарные слёзы на её глазах... Слёзы эти увлажнили её глаза и падали одна за другой с её ресниц. А вместе с этими слезами легко и отрадно становилось на сердце...
Ольге не хотелось уходить отсюда — так легко она чувствовала себя здесь.
«Завтра же прикажу позвать к себе этого христианского жреца, — подумала княгиня, — он будет говорить мне о Боге христиан и успокоит моё сердце».
III
Старая Гульда хотя и делала пред Сфандрой вид, что она очень мало интересуется посещением княгини Ольги, тем не менее была в сильном волнении.
— Урочное время проходит, — шептала она, — а её всё нет! Между тем она должна прийти, я знаю это, мне это сказали мои духи.
Гульда волновалась — Ольги не было. Старая колдунья не знала, что и подумать.
«Неужели мои духи обманули меня? — с нетерпением думала Гульда, — спросить их разве ещё раз?»