Варяги и Русь
Шрифт:
Так думал Мал, стараясь выпутаться из верёвок. Недаром Мал древлянином был, недаром в лесах с дикими зверями вырос: как ни крепко связали, сумел-таки он выпутаться, и никто не заметил, как змеёй выполз он из шатра и скрылся в ночном мраке.
Очутившись на свободе, Мал первым делом ощупал пояс. Нож был при нём, коня он где-нибудь достанет. Стало быть, и горевать нечего — раньше Игоря в Киеве он будет.
Мал вдруг увидел кого-то неподвижно стоявшего в поле. Древлянин с первого же взгляда узнал в нём старика Велемира.
Обнажив нож, Мал подкрался
Крики раненого всполошили кривичей и киевлян. Велемир истекал кровью. Первый же воин, взглянувший на полученную стариком рану, понял, что она смертельна.
— Это удар Мала! — воскликнул кто-то, — только древляне нападают сзади и бьют так...
— Упустили древлянина, упустили! — шумели дружинники.
— Всё равно: далеко не уйдёт.
— Далеко не далеко, а беды наделает...
— Один-то?
— Чего один? За ним и все древляне уйдут, его дружина за ним последует.
Игорь, как только узнал, что случилось, немедленно пришёл к Велемиру, которому кое-как перевязали рану.
— Князь, послушай меня, — чуть слышно заговорил Велемир, — наклонись ко мне... Вот что, князь, возьми Предславу в жёны...
— Решил уже я так, Велемир, так и будет...
— Смотри, не будет тебе счастья, коли обманешь... Вижу я, вижу, — вдруг сказал радостным голосом старик, — свет истины христианской разливается по нашей земле, просвещаются им сердца славянские... покойно умираю я... Благодарю тебя, Господь мой, что Ты сподобил меня перед смертью увидеть славу Твою в земле нашей... А теперь прощайте, прощай и ты, князь, и все, все... Похороните меня, как христиан хоронят, — учил я здесь, как это делать, — и не забудьте крест над моей могилой поставить... Господи, к Тебе иду...
Велемир умер.
Игорь до глубины души был растроган всем происшедшим.
— Похороните этого старика, как он наказывал, — приказал он.
Чуть забрезжился свет, небольшая дружина Игоря отправилась в путь.
Для Предславы, чувствовавшей себя настолько слабой, что не могло быть и речи о путешествии на коне, были приготовлены носилки.
Игорь ехал на коне рядом с носилками, на которых была Предслава. Мал был на свободе, а от этого человека можно было ждать чего угодно. Он смог собрать свои дружины и напасть на Игоря...
Предслава стала поправляться, она уже была настолько сильна, что порой оставляла носилки, садилась на коня и ехала рядом с Игорем.
Молодой князь всё больше и больше удивлялся её недюжинному уму. Когда Игорю приходилось говорить ей о делах правления, она так тонко разбирала всякое дело, что перед ней казался неопытным мальчиком любой из воевод, которым Олег оказывал своё доверие и поручал вершить дела. И эта мудрость соединялась в Предславе с наивностью ребёнка, с чистотой девичьей души.
Игорь чувствовал, что с каждым днём он всё более и более привязывается к этой девушке.
Когда они останавливались на отдых, она как ребёнок резвилась на поляне, срывая цветы.
Однажды Игорь приказал остановиться
Предслава поспешила воспользоваться этой остановкой и, как только раскинулись станом, ушла на берег речки.
Там она заметила у берега лодку, и ей вдруг захотелось вспомнить то время, когда она в детстве с веслом в руках скользила по родным озёрам на вертлявом челноке.
Она села в лодку и оттолкнулась от берега.
Едва она переплыла на другой берег и вышла из лодки, как увидела пожилого воина в белой одежде, с любопытством смотревшего на неё.
IV
Предслава сначала испугалась этого незнакомца. Но когда она рассмотрела его, страх стал мало-помалу проходить.
Незнакомый воин был уже немолод, хотя и стариком его назвать было нельзя. Лицо его казалось суровым и строгим, хотя, приглядевшись, легко было заметить природную доброту. Впрочем, значительной долей суровости его лицо было обязано усам, словно змеи, спускавшимся на грудь. Впрочем, несмотря на видимую суровость, в незнакомце было столько привлекательного, что лишь только Предслава разглядела его поближе, она сразу успокоилась и почувствовала к нему доверие.
Воин ласково заговорил с ней.
— Откуда ты, девушка, и куда путь свой держишь? — спросил он.
— Я из-под Плескова и держу путь на Киев, — отвечала Предслава, — а ты откуда, храбрый воин?
Незнакомец засмеялся.
— А я из-под Киева и держу на Плесков, — отвечал он, — прослышал я, что туда птица совсем не по тем краям залетела да своим карканьем смуту наводит.
— Ой, чтой-то не слыхала я про такую птицу, да если ты намёком говоришь — сам про птицу, а о человеке думаешь, так по правде скажу тебе: ни о чём таком в нашей земле не слышно.
Воин пристально взглянул на девушку.
— Ой, какая ты! Даже на что намекаю сообразила... От кого это ты такая разумная уродилась?
— От отца да от матушки родимых! — засмеялась Предслава, — умный человек ты, вижу я, а о чём спрашивать нашёл!
Засмеялась она, и воин тоже усмехнулся.
— Ишь ты какая скорая. Так, говоришь, нет там человека, что смуты бы заводил? — спросил он.
— Нет и слухом не слыхала! — ответила девушка. — Да... постой, постой, ведь прав ты, залетела и к нам такая птица! Ах, как же я позабыла-то!
— Ну-ну, девица, расскажи мне про птицу эту, послушаю я... Охотник-то я удалой, люблю таких птичек вольными стрелами и из поднебесной выси снимать.
Предслава смутилась.
— Чего ты, девушка, — заметил её смущение собеседник, — говори, не бойся ничего...
— Да вот не знаю, что ты за человек... Встретились среди леса, друг другу неведомы, как и говорить-то...
— А языком говори, я речь всякую понимаю.
— Языком-то не устать стать говорить, а вот попридержать его за зубами не лучше ли?.. Говорят у нас: речь что серебро, а молчание что золото!