Варяги и Русь
Шрифт:
— Так вот ты мне твоего серебра и отсыпь, много его у меня и рт других есть, да, знаю я, нечистое оно, всякой грязи в него подмешано, а, может быть, от тебя я чистое получу...
Предслава рассказала подробно о том, чему была свидетельницей в эти дни.
Сначала она говорила о своей жизни в роду, о сиротстве своём, о том, как старик христианин Велемир стал ей что отец родной. Потом перешла к событиям последних дней. Рассказала, как попал к Велемиру Игорь, в котором она и никто другой и подозревать не мог молодого князя киевского. Не умолчала она о том, что Велемир, себя не жалеючи, его, неведомого ему человека, из-под медведя
— Так вот как всё это было! — воскликнул воин, — стало быть, налгал древлянин?.. А что же князь?
Предслава смущённо замолчала.
Очень уж не хотелось ей рассказывать этому воину, что Игорь в первые мгновения растерялся и убежал из хижины, оставив их с рассвирепевшим древлянином.
— Как он не мог сообразить, что нельзя раздражать людей по-пустому, — как бы про себя сказал собеседник Предславы, — не пришло ещё то время, когда нам можно сгибать под своё ярмо всё силой, нужно пока ещё действовать и лаской... Ну древлянин этого не понимал, да ему и понимать незачем... А что же Игорь?.. Всё же и такого пустяка достаточно, чтобы восстали против Киева кривичи, за ними поднялись и весь и меря, а такой смутой не приминул бы воспользоваться и Новгород... Вот и пошло бы опять... Не до Византии Киеву было бы...
— Твоя правда, — сказала Предслава, — большая бы смута могла выйти...
— Так, так! — одобрительно закивал головой старый воин, — ты как будто в мои мысли проникла. Вот тут-то Игорю и надо было бы вступиться и усмирить всё.
— Он и вступился, — заметила Предслава и не замедлила рассказать всё, что произошло дальше.
Воин слушал её по-прежнему внимательно.
— И это всё так, как ты говоришь, было? — спросил он, когда она кончила свой рассказ.
— Так...
— А мне по-другому совсем передавали!
— Не верь! Кто бы ни говорил, напраслину взводить! — горячо проговорила молодая девушка.
— Вот и мне также после того, что я от тебя услыхал, тоже кажется; сердцем чую я, что ты правду говоришь, ну а скажи мне теперь, зачем это киевский князь тебя с собой взял или мало у него на Днепре своих красавиц, что понадобилось ему чужую вести...
— Я не чужая! — с гордостью произнесла Предслава. — Что Киев, что Плесков — всё одно, на одной родной земле, одним богам молятся, одного князя слушают... Так разве чужие они?
— Верно говоришь! Ну а на вопрос-то мне ответь.
— Хорошо, скажу тебе! Хочет князь Игорь своего дядю, Вещего Олега, просить, чтобы он позволил ему меня в жёны взять, и везёт, чтобы ему меня показать, и, что он прикажет, выслушать.
— А ты... ты ещё женой ему не стала?
— Нет! И пока от Олега Вещего решения не выйдет, согласия он моего не получит, даром что князь... А силой ему меня не взять!..
— Верно, верно... Умно!.. А вот Олег-то, строг он, говорят...
— Что ж, что строг! Строг, да справедлив — это хорошо... Недаром его Вещим зовут... Попусту так тоже и князя славить не стали бы, а если строг, так с нашим братом так и нужно: дай ему воли, а уж он сейчас думать начнёт, что другого такого на свете нет, а тут-то и гибель...
— Какова! Девица, а рассуждает
— Уж прости, что думаю, то и говорю!
— И всегда так говори... Любить тебя будут в Киеве... А что киевские люди далеко станом стали?
— На том берегу.
— Ты меня к ним не проводишь?
— Отчего не проводить!..
— Так пойдём!
Предслава повела за собой воина на берег. Когда он вошёл в чёлн, она сама взялась за весло и погнала лодку к другому берегу с такой лёгкостью, что старик невольно залюбовался ею.
На другом берегу видны были люди.
Это Игорь, встревоженный долгим отсутствием Предславы, отправился искать её, и теперь, увидев на реке челнок, остановился, ожидая, когда Предслава причалит к берегу.
Едва только он увидел её спутника, как на лице появилась улыбка, и он кинулся к старику.
Уж никак не мог Игорь ожидать этой встречи. Киев был ещё далеко — не менее, чем в двух днях пути, и чести такой от дяди племянник ожидать не мог.
Он обнимал старого норманна, который заменил ему с малых лет отца. Олег тоже был растроган этой встречей. Мрачные мысли его мгновенно улетучились. Старик понимал, что Игорь не мог бы так искренно радоваться, если бы у него на сердце были какие-то злые умыслы.
Чего-чего только не насказал этот Мал: и что народ-то он, Игорь, возмущает, и что на дядю своего замысел имеет: свергнуть его, а самому на столе киевском сесть.
— Говорит: засиделся ты больно, — передавал Олегу Мал, — пора и честь знать... Так вот и говорил... Поверь, князь, приуйми его, а то силу возьмёт, поздно будет... Слышь, рати он теперь сбирает.
Никогда ещё такой гнев не пылал в душе Олега. Ему, Олегу, пора честь знать! Ему, который соединил Ильмень с Днепром, укрепил власть за сыном Рюрика, ему, который поседел весь в думах и заботах о том, как бы скрепить все племена и роды в одно, как бы из кусочков составить целое, ему, который себя лишил ради того же Игоря счастья отцовского, говорить: «Пора и честь знать!» Так нет, он покажет обидчику, что его рука ещё крепко держит бразды правления, а ещё крепче меч, а коль это так, не видать ни Игорю, ни кому другому стола киевского. Там, когда под могильный курган он ляжет, пусть что хотят делают, а до тех пор он не позволит, никому не позволит на его права посягнуть, будь то даже Игорь сам...
Ослеплённый гневом, Олег и не заметил, какое удовольствие было на лице Мала. Хитрый древлянин считал своё дело выигранным. Он был уверен, что Олег поверил его наговору и Игорю теперь несдобровать... Теперь эта девчонка уже не уйдёт от него... О, как он накажет её...
Но недаром народ называл своего правителя Олега Вещим. Хорошо знал Олег народ древлянский. Лукавый, хитрый, вероломный и на всякое зло способный. Знал он, что древляне тяготятся главенством над ними Киева и думают, как бы от Киева отбиться. Заведись смута на Днепре, уж они не упустили бы случая воспользоваться этим... Не то тут что-то... Да и Игорь никогда своей строптивости не выказывал, а, напротив, всегда с дядей ласков и почтителен был. Сам-то он по характеру ни в отца, ни в мать вышел: не трус, а нерешителен, не глуп, а быстрой смекалки нет — дальше того, что перед глазами, не увидит, а ведь и не нужно было далеко смотреть, чтобы видеть, что лучше, чем за Олегом, ему и жить никогда не придётся... Недалёк парень, правда это, а всё-таки не слепой он!