Варяги и Русь
Шрифт:
Вот задумал Олег поход за море, — так и послал он племянника дружины собирать. Поехал и всё исправно делал до сих пор — со всех концов народ в Киев сходился, к походу готовясь, и почему же это, как только дошёл он до земли кривичей, сразу на другую сторону повернул: и дяде «пора и честь знать», и самому пришла пора на стол садиться...
«Не то тут... — думал Олег, — так скоро люди не меняются».
Послал Олег соглядатаев разузнать, как Игорь на Киев идёт, с добром или лихом.
Те вернулись и донесли, что возвращается молодой князь с той же дружиною,
Когда же увидал Олег слёзы радости на глазах племянника, понял, что никогда у Игоря и тени зла против дяди на душе не было... Не притворяются так... Только душой чистые могут радоваться, как Игорь радовался.
— А где же Мал? — спросил у племянника Олег, когда прошла первая радость встречи.
— Ушёл от меня!.. — отвечал Игорь.
— Куда?
— Не захотел со мной быть... Обиделся...
— На что?
— Вот её ему в обиду не дал! — ответил молодой князь, указывая на Предславу.
Девушка, с той самой минуты, как только узнала, с кем это она разоткровенничалась так в лесу, со страхом и смущением смотрела на обоих князей. Уж не наговорила ли она чего лишнего? Не было бы чего худого Игорю. Он, говорят, этот Олег, такой, что никому не спускает, и беда, если кто у него в немилость попадёт.
— А это кого же везёшь ты с собой, Игорь? — с улыбкой спросил правитель у племянника, — что-то я ещё такой красавицы около тебя не видал...
— Прости, Олег, — смущаясь сказал Игорь, — вышло так, что раньше времени Предславу тебе показать должен, да уж коли вышло, так скрывать нечего... Люба она мне, более света белого люба, вот и везу я её в Киев, чтобы милости твоей просить...
— Какой?
— Дозволь мне её за себя в жёны взять...
— А что же киевские-то: или не милы?..
— То-то, что не милы... А её возьму, так чувствую я, что счастлив с нею буду, потому что она не только любит, а и словом умным поддержать умеет, и всё у ней так хорошо выходит, что, если ты поговоришь с ней подольше, сам на неё подивишься...
— Говорил уж я с нею...
— И что же?
— Хорошо ты сделал, что у Мала её отнял!
V
В Киеве Олег поместил Предславу у себя в палатах, понимая, что близость к ней Игоря легко может привести к дурным толкам, которых он не желал ни для племянника, ни для молодой девушки, будущей княгини.
Олег скоро убедился, что эта девушка одарена от природы светлым умом и такими способностями, которым позавидовал бы любой из его воевод.
Иногда Предслава, прислушиваясь к тому, что говорил Олег со своими воеводами, делала такие замечания, которые бы сделали честь и самому Олегу. Слыша их, киевский правитель, указывая на Предславу, говорил:
— Что за девица! Вот кому княгиней быть!..
И Олег, приглядевшись к Предславе, заметил, что она может явиться продолжательницей его дела, тогда как Игорь легко мог бы погубить всё.
Вот почему он звал к себе Предславу, когда
Но воеводы относились к этому по-другому.
— Конунг наш на старости лет на детей глаза пялить стал, — говорили старики норманны.
— Обворожила она его, — говорили воеводы из славян.
Все эти толки доходили и до Игоря, и молодой князь, жестоко мучился. Он думал, что Олег хочет отнять у него Предславу.
Заметил ли Олег сам, как мучается ревностью молодой человек, или слухи дошли и до него, только он решил успокоить племянника и сказать ему, что Предслава может быть ему внучкой, а никак не женой.
В Киеве велись деятельные приготовления к походу. Впрочем, только самые близкие к Олегу люди знали, что этот поход готовится на Византию, с которой Киев тогда был в хороших отношениях. Олег вовсе не желал, чтобы его планы были известны на берегах Босфора, и поэтому распускал слухи, что готовится идти на печенегов, усмирить их и присоединить их земли к своим. Игорь с нетерпением ожидал, когда начнётся поход, полагая, что к тому времени, когда Олег уйдёт, его судьба будет уже решена.
Но Олег решил всё гораздо раньше.
— Игорь, — сказал он, призвав однажды к себе племянника, — ты знаешь, скоро ухожу я с Днепра.
— Знаю это, дядя.
— Может быть, уже не вернусь я... Может быть, сложу буйную голову на чужой стороне, и ты заменишь меня на столе киевском...
— И это я знаю...
— Узнай же ты теперь и то, что, пока я хожу в поход, ты в Киеве остаёшься за меня... Правь все дела, верши суд княжеский, скорый, правый и милостивый, и помни, что у всех славян, и ильменцев, и днепровцев, и веси, и мери, и чуди, и кривичей, только и есть солнце на небе да князь на земле...
— Справлюсь ли я?
— И об этом я подумал. Оставлю я после себя тебе помощника, который мне по душе да и тебе не противен...
Олег при этих словах с лукавой улыбкой посмотрел на племянника.
— Невдомёк мне что-то, кого ты оставить хочешь.
— Ой ли?
— Правда, невдомёк.
— А Предславу-то свою забыл ты разве?
— Её ты оставляешь?.. Мне её... — удивился Игорь.
— Что, не по сердцу?
— А ты мне прежде скажи... Сам-то ты... не думаешь отнять её?
Олег нахмурился.
— Слышал я, что некоторые тебя смущать пустились; не думал я, что ты так неразумен, чтобы поверить им, — отрезал он. — Мыслимое ли дело, чтобы я у тебя невесту отбивать стал?
— Да я... я и не думал, — смутился Игорь.
— То-то, не думал! Эх, ты!.. Князь!.. Не мог ты понять, что не до таких дел мне, старику, не в тех я летах, чтобы семью заводить, и всегда у меня одна только милая была — слава ратная: с нею я на свет родился, с нею и под могильный курган уйду... А если я и держал у себя Предславу, то для того только, чтобы со всеми делами её познакомить, приучить её тебе помогать, потому что нет вернее друга у человека, как жена; вот почему я невесту твою при себе держал... Понял ли ты?